Символ
Что такое Символ? Значение слова «Символ» в популярных словарях и энциклопедиях, примеры употребления термина в повседневной жизни.
Значение «Символ» в словарях
Символ
– Словарь логики(от греч. symbolon — знак, опознавательная примета) - идея, образ или объект, имеющий собственное содержание и одновременно представляющий в обобщенной, неразвернутой форме некоторое иное содержание. С. стоит между (чистым) знаком, у которого собственное содержание ничтожно, и моделью, имеющей прямое сходство с моделируемым объектом, что позволяет модели замещать последний в процессе исследования. С. используется человеком в некоторых видах деятельности и имеет в силу этого определенную цель. Он всегда служит обнаружению чего-то неявного, не лежащего на поверхности, непредсказуемого. Если цель отсутствует, то нет и С. как элемента социальной жизни, а есть то, что обычно называется знаком и служит для простого обозначения объекта. Роль С. в человеческой практике и познании мира невозможно переоценить. Э. Кассирер даже определял человека как «символизирующее существо». И это определение вполне приемлемо, если символизация понимается как специфическая и неотъемлемая характеристика деятельности индивидов и социальных групп и если описательная функция С. не оказывается, как это случилось у Кассирера, второстепенной и даже производной от других функций С. Три примера С. В «Божественной комедии» Данте Беатриче — не только действующее лицо, но и символ чистой женственности. Однако «чистая женственность» - это опять-таки С., хотя и более интеллектуализированный. Смысл последнего будет более понятен, если вспомнить, что Данте находит возможным уподобить Беатриче теологии. По средневековым представлениям теология является вершиной человеческой мудрости, но одновременно это и размышление о том, подлинное знание чего в принципе недоступно человеку. Разъяснение смысла С. неизбежно ведет к новым С.; которые не только не способны исчерпать всю его глубину, но и сами требуют разъяснения. Другой пример: бесконечное прибавление по единице в ряду натуральных чисел используется Гегелем не столько в качестве примера, сколько в качестве С. того, что он называет «дурной бесконечностью». Смысл С. — и в данном примере, и обычно - носит динамический, становящийся характер и может быть уподоблен тому, что в математике именуется «потенциальной бесконечностью» и противопоставляется «актуальной», завершенной бесконечности. Вместе с тем, С. является с точки зрения его смысла чем-то цельным и замкнутым. Более сложным примером социального С. может служить дерево мудьи, или молочное дерево, — центральный символ ритуала совершеннолетия девочек у народности ндембу в Северо-Западной Замбии. Это дерево представляет собой женственность, материнство, связь матери с ребенком, девочку-неофита, процесс постижения «женской мудрости» и т. п. Одновременно оно представляет грудное молоко, материнскую грудь, гибкость тела и ума неофита и т. п. Множество значений этого С. отчетливо распадается на два полюса, один из которых можно назвать описательно-пре- скриптивным, а другой — эмоциональным. Взаимосвязь аспектов каждого из полюсов не является постоянной: в разных ситуациях один из аспектов становится доминирующим, а остальные отходят на задний план. У С. всегда имеется целое семейство значений. Они связываются в единство посредством аналогии или ассоциации, которые могут опираться как на реальный, так и на вымышленный мир. С. конденсирует множество идей, действий, отношений между вещами и т. д. Он является свернутой формой высказывания или даже целого рассказа. Как таковой, он всегда не только многозначен, но и неопределенен. Его значения чаще всего разнородны: это могут быть образы и понятия, конкретное и абстрактное, познание и эмоции, сенсорное и нормативное. С. может представлять разнородные и даже противоположные темы. Нередко даже контекст, в котором он фигурирует, оказывается неадекватным в качестве средства ограничения его многозначности. Единство значений С. никогда не является чисто познавательным, во многом оно основывается на интуиции и чувстве. С. как универсальная (эстетическая) категория раскрывается через сопоставление его с категориями художественного образа, с одной стороны, знака и аллегории - с другой. Наличие у С. внешнего и внутреннего содержания сближает его с софизмом, антиномией, притчей как особыми формами первоначальной, неявной постановки проблемы. С. является, далее, подвижной системой взаимосвязанных функций. В познавательных целях он используется для классификации вещей, для различения того, что представляется смешавшимся и неясным. В других функциях он, как правило, смешивает многие по очевидности разные вещи. В эмотивной функции С. выражает состояния души того, кто его использует. В эректической функции С. служит для возбуждения определенных желаний и чувств. При использовании С. с магической целью он должен, как предполагается, привести в действие определенные силы, нарушая тем самым привычный, считаемый естественным ход вещей. Эти функции С. выступают обычно вместе, во взаимопереплетении и дополнении. Но в каждом конкретном случае доминирует одна из них, что позволяет говорить о познавательных С., магических С. и т. д. Всякое познание всегда символично. Это относится и к научному познанию. С., используемые для целей познания, имеют, однако, целый ряд особенностей. Прежде всего, у этих С. явно доминирует познавательный аспект и уходит в глубокую тень возбуждающий момент. Смыслы, сто- ящие за познавательным С., являются довольно ясными, во всяком случае они заметно яснее, чем у С. других типов. Из серии смыслов познавательного С. лишь один оказывается уместным в момент предъявления конфигурации С. Это придает такому С. аналитическую силу и позволяет ему служить хорошим средством предварительной ориентировки и классификации. Для познавательных С. особенно важна та символическая конфигурация, в которой они выступают: она выделяет из многих смыслов С. его первоплановый смысл. Употребление познавательного С. не требует, чтобы использующий его выражал с его помощью какие-то особые и тем более чрезвычайные эмоции или чувства. Напротив, это употребление предполагает определенную рассудительность и рациональность как со стороны того, к кому обращен С., так и со стороны того, кто его употребляет. Последний должен отстраниться и снять по возможности субъективный момент; объективируя С., он должен позволить ему говорить от себя. Относительно ясны не только смыслы познавательного С., но и их связи между собой, а также связь смыслов с тем контекстом, в котором используется С.: конфигурации смыслов С. почти всегда удается поставить в соответствие определенную конфигурацию элементов самого контекста. В познании С. играют особенно важную и заметную роль в периоды формирования научных теорий и их кризиса, когда нет еще твердой в ядре и ясной в деталях программы исследований или она начала уже разлагаться и терять определенность. По мере уточнения, конкретизации и стабилизации теории роль С. в ней резко падает. Они постепенно «окостеневают» и превращаются в «знаки». В дальнейшем, в условиях кризиса и разложения теории, многие ее знаки снова обретают характер С.: они становятся многозначными, начинают вызывать споры, выражают и возбуждают определенные душевные состояния, побуждают к деятельности, направленной на трансформацию мира, задаваемого теорией, на нарушение привычных, «естественных» связей его объектов. Так, выражение «√-1» было С. до тех пор, пока не была разработана теория мнимых и комплексных чисел. Введенное Лейбницем выражение для обозначения производных «(dx/dy)» оставалось С. до XIX в., когда Коши и Больцано была найдена подходящая интерпретация для этого С., т. е. был однозначно определен его смысл. Кризис теории и появление в ней парадоксов — характерный признак того, что центральные ее понятия превратились в многозначные и многофункциональные С.
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(от греч. symbolon - знак, опознавательная примета) - идея, образ или объект, имеющий собственное содержание и одновременно представляющий в обобщенной, неразвернутой форме некоторое иное содержание. С. стоит между (чистым) знаком, у которого собственное содержание ничтожно, и моделью, имеющей прямое сходство с моделируемым объектом, что позволяет модели замещать последний в процессе исследования. С. используется человеком в некоторых видах деятельности и имеет в силу этого определенную цель. Он всегда служит обнаружению чего-то неявного, не лежащего на поверхности, непредсказуемого. Если цель отсутствует, то нет и С. как элемента социальной жизни, а есть то, что обычно называется знаком и служит для простого обозначения объекта. Роль С. в человеческой практике и познании мира невозможно переоценить. Э. Кассирер даже определял человека как "символизирующее существо". И это определение вполне приемлемо, если символизация понимается как специфическая и неотъемлемая характеристика деятельности индивидов и социальных групп и если описательная функция С. не оказывается, как это случилось у Кассирера, второстепенной и даже производной от других функций С. Три примера С. В "Божественной комедии" Данте Беатриче - не только действующее лицо, но и символ чистой женственности. Однако "чистая женственность" - это опять-таки С., хотя и более интеллектуализированный. Смысл последнего будет более понятен, если вспомнить, что Данте находит возможным уподобить Беатриче теологии. По средневековым представлениям теология является вершиной человеческой мудрости, но одновременно это и размышление о том, подлинное знание чего в принципе недоступно человеку. Разъяснение смысла С. неизбежно ведет к новым С.; которые не только не способны исчерпать всю его глубину, но и сами требуют разъяснения. Другой пример: бесконечное прибавление по единице в ряду натуральных чисел используется Гегелем не столько в качестве примера, сколько в качестве С. того, что он называет "дурной бесконечностью". Смысл С. - и в данном примере, и обычно - носит динамический, становящийся характер и может быть уподоблен тому, что в математике именуется "потенциальной бесконечностью" и противопоставляется "актуальной", завершенной бесконечности. Вместе с тем, С. является с точки зрения его смысла чем-то цельным и замкнутым. Более сложным примером социального С. может служить дерево мудьи, или молочное дерево, - центральный символ ритуала совершеннолетия девочек у народности ндембу в Северо-Западной Замбии. Это дерево представляет собой женственность, материнство, связь матери с ребенком, девочку-неофита, процесс постижения "женской мудрости" и т. п. Одновременно оно представляет грудное молоко, материнскую грудь, гибкость тела и ума неофита и т. п. Множество значений этого С. отчетливо распадается на два полюса, один из которых можно назвать описательно-прескриптивным, а другой - эмоциональным. Взаимосвязь аспектов каждого из полюсов не является постоянной: в разных ситуациях один из аспектов становится доминирующим, а остальные отходят на задний план. У С. всегда имеется целое семейство значений. Они связываются в единство посредством аналогии или ассоциации, которые могут опираться как на реальный, так и на вымышленный мир. С. конденсирует множество идей, действий, отношений между вещами и т. д. Он является свернутой формой высказывания или даже целого рассказа. Как таковой, он всегда не только многозначен, но и неопределенен. Его значения чаще всего разнородны: это могут быть образы и понятия, конкретное и абстрактное, познание и эмоции, сенсорное и нормативное. С. может представлять разнородные и даже противоположные темы. Нередко даже контекст, в котором он фигурирует, оказывается неадекватным в качестве средства ограничения его многозначности. Единство значений С. никогда не является чисто познавательным, во многом оно основывается на интуиции и чувстве. С. как универсальная (эстетическая) категория раскрывается через сопоставление его с категориями художественного образа, с одной стороны, знака и аллегории - с другой. Наличие у С. внешнего и внутреннего содержания сближает его с софизмом, антиномией, притчей как особыми формами первоначальной, неявной постановки проблемы. С. является, далее, подвижной системой взаимосвязанных функций. В познавательных целях он используется для классификации вещей, для различения того, что представляется смешавшимся и неясным. В других функциях он, как правило, смешивает многие по очевидности разные вещи. В эмотивной функции С. выражает состояния души того, кто его использует. В эректической функции С. служит для возбуждения определенных желаний и чувств. При использовании С. с магической целью он должен, как предполагается, привести в действие определенные силы, нарушая тем самым привычный, считаемый естественным ход вещей. Эти функции С. выступают обычно вместе, во взаимопереплетении и дополнении. Но в каждом конкретном случае доминирует одна из них, что позволяет говорить о познавательных С., магических С. и т. д. Всякое познание всегда символично. Это относится и к научному познанию. С., используемые для целей познания, имеют, однако, целый ряд особенностей. Прежде всего, у этих С. явно доминирует познавательный аспект и уходит в глубокую тень возбуждающий момент. Смыслы, стоящие за познавательным С., являются довольно ясными, во всяком случае они заметно яснее, чем у С. других типов. Из серии смыслов познавательного С. лишь один оказывается уместным в момент предъявления конфигурации С. Это придает такому С. аналитическую силу и позволяет ему служить хорошим средством предварительной ориентировки и классификации. Для познавательных С. особенно важна та символическая конфигурация, в которой они выступают: она выделяет из многих смыслов С. его первоплановый смысл. Употребление познавательного С. не требует, чтобы использующий его выражал с его помощью какие-то особые и тем более чрезвычайные эмоции или чувства. Напротив, это употребление предполагает определенную рассудительность и рациональность как со стороны того, к кому обращен С., так и со стороны того, кто его употребляет. Последний должен отстраниться и снять по возможности субъективный момент; объективируя С., он должен позволить ему говорить от себя. Относительно ясны не только смыслы познавательного С., но и их связи между собой, а также связь смыслов с тем контекстом, в котором используется С.: конфигурации смыслов С. почти всегда удается поставить в соответствие определенную конфигурацию элементов самого контекста. В познании С. играют особенно важную и заметную роль в периоды формирования научных теорий и их кризиса, когда нет еще твердой в ядре и ясной в деталях программы исследований или она начала уже разлагаться и терять определенность. По мере уточнения, конкретизации и стабилизации теории роль С. в ней резко падает. Они постепенно "окостеневают" и превращаются в "знаки". В дальнейшем, в условиях кризиса и разложения теории, многие ее знаки снова обретают характер С.: они становятся многозначными, начинают вызывать споры, выражают и возбуждают определенные душевные состояния, побуждают к деятельности, направленной на трансформацию мира, задаваемого теорией, на нарушение привычных, "естественных" связей его объектов. Так, выражение "v-1" было С. до тех пор, пока не была разработана теория мнимых и комплексных чисел. Введенное Лейбницем выражение для обозначения производных "(dx/dy)" оставалось С. до XIX в., когда Коши и Больцано была найдена подходящая интерпретация для этого С., т. е. был однозначно определен его смысл. Кризис теории и появление в ней парадоксов - характерный признак того, что центральные ее понятия превратились в многозначные и многофункциональные С.
ПодробнееСимвол
– Исторический словарьпредмет, изображение, явление, служащие условным обозначением какого либо образа, понятия, идеи.
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь- образ, являющийся представителем других - обычно весьма многообразных - образов, содержаний и отношений. Понятие символа родственно понятию знака, но их следует различать. Для знака, особенно в системах формально-логических, многозначность - явление негативное: чем однозначнее понимается знак, тем конструктивнее его можно использовать. же чем более многозначен, тем более содержателен. - одна из важнейших категорий искусства, философии и психологии. В психологии общей категория символа подробно разрабатывалась в психоанализе и интеракционизме. Для ортодоксального психоанализа характерна интерпретация символов как бессознательных, преимущественно сексуального происхождения образов, обусловливающих структуру и функционирование процессов психических. Психоаналитики предложили интерпретацию ряда символов, встречающихся в сновидениях. Позднее в психоанализе центр тяжести был перенесен на анализ и интерпретацию символов социального и исторического происхождения. Так, в психологии глубинной было выделено бессознательное коллективное как отражение опыта предыдущих поколений, воплощенное в архетипах - общечеловеческих первообразах. Архетипы недоступны непосредственному наблюдению и раскрываются лишь косвенно - через их проекцию на внешние объекты, что проявляется в общечеловеческой символике - мифах, верованиях, сновидениях, произведениях искусства. Была предложена интерпретация ряда символов - воплощений архетипов: мать-земля, герой, мудрый старец и пр. С позиций материализма, признается важная роль символов для функционирования психики, но отвергается их индетерминистская, идеалистическая трактовка, предлагаемая, в частности, в психоанализе и интеракционизме. Не игнорируя факты, изучаемые этими направлениями, отечественная психология не принимала их интерпретации символов как явлений, оторванных от структуры реальных социально-экономических отношений, существующих в обществе. Подлинный анализ системы символов возможен лишь тогда, когда показано их происхождение из системы социальной, а в конечном счете - через ряд опосредующих звеньев - из системы материальной, производственной деятельности.
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь. Понятие символа строго отличается в моем понимании от понятия простого знака. ическое и семиотическое значение - две вещи совершенно разные. Ферреро /120/ пишет в своей книге, строго говоря, не о символах, а о знаках. Например, старый обычай передавать кусок дерна при продаже земли можно было бы, вульгарно говоря, назвать "символическим", но, по своей сущности, он вполне семиотичен. Кусок дерна есть знак, взятый вместо всего участка земли. Крылатое колесо у железнодорожного служащего не есть символ железной дороги, а знак, указывающий на причастность к железнодорожной службе. Напротив, символ всегда предполагает, что выбранное выражение является наилучшим обозначением или формулою для сравнительно неизвестного фактического обстояния, наличность которого, однако, признается или требуется. Итак, если крылатое колесо железнодорожника толкуется как символ, то это означает, что этот человек имеет дело с неизвестной сущностью, которую нельзя было бы выразить иначе или лучше, чем в виде крылатого колеса. Всякое понимание, которое истолковывает символическое выражение, в смысле аналогии или сокращенного обозначения для какого-нибудь знакомого предмета, имеет семиотическую природу. Напротив, такое понимание, которое истолковывает символическое выражение как наилучшую и потому ясную и характерную ныне непередаваемую формулу сравнительно неизвестного предмета, имеет символическую природу. Понимание же, которое истолковывает символическое выражение как намеренное описание или иносказание какого-нибудь знакомого предмета, имеет аллегорическую природу. Объяснение креста как символа божественной любви есть объяснение семиотическое, потому что "божественная любовь" обозначает выражаемое обстояние точнее и лучше, чем это делает крест, который может иметь еще много других значений. Напротив, символическим будет такое объяснение креста, которое рассматривает его, помимо всяких других мыслимых объяснений, как выражение некоторого, еще незнакомого и непонятного, мистического или трансцендентного, то есть прежде всего психологического, обстояния, которое, безусловно, точнее выражается в виде креста. Пока символ сохраняет жизненность, он является выражением предмета, который иначе не может быть лучше обозначен. сохраняет жизненность только до тех пор, пока он чреват значением. Но как только его смысл родился из него, то есть как только найдено выражение, формулирующее искомый, ожидаемый или чаемый предмет еще лучше, чем это делал прежний символ, так символ мертв, то есть он имеет еще только историческое значение. Поэтому о нем все еще можно говорить как о символе, допуская про себя, что в нем имеется в виду то, что было, когда он еще не породил из себя своего лучшего выражения. Тот способ рассмотрения, с которым Павел и более древнее мистическое умозрение подходят к символу креста, показывает, что он был для них живым символом, который изображал неизреченное, и притом непревзойденным образом. Для всякого эзотерического объяснения символ мертв, потому что эзотерия сводит его к лучшему (очень часто мнимо лучшему) выражению, вследствие чего он является уже просто условным знаком для таких связей, которые на других путях уже известны и полнее и лучше. остается жизненным всегда только для экзотерической точки зрения. Выражение, поставленное на место какого-нибудь известного предмета, остается всегда простым знаком и никогда не является символом. Поэтому совершенно невозможно создать живой, то есть чреватый значением, символ из знакомых сочетаний. Ибо созданное на этом пути никогда не содержит больше того, чем сколько в него было вложено. Каждый психический продукт, поскольку он является в данный момент наилучшим выражением для еще неизвестного или сравнительно известного факта, может быть воспринят как символ, поскольку есть склонность принять, что это выражение стремится обозначить и то, что мы лишь предчувствуем, но чего мы ясно еще не знаем. Поскольку всякая научная теория заключает в себе гипотезу, то есть предвосхищающее обозначение, по существу, еще неизвестного обстоятельства, она является символом. Далее, каждое психологическое явление есть символ при допущении, что оно говорит или означает нечто большее и другое, такое, что ускользает от современного познания. Такое возможно, безусловно, всюду, где имеется сознание с установкою на иное возможное значение вещей. Оно невозможно только там, и то лишь для этого самого сознания, где последнее само создало выражение, долженствующее высказать именно столько, сколько входило в намерение создающего сознания; таково, например, математическое выражение. Но для другого сознания такое ограничение отнюдь не существует. Оно может воспринять и математическое выражение как символ, например для выражения скрытого в самом творческом намерении неизвестного психического обстоятельства, поскольку это обстоятельство подлинно не было известно самому творцу семиотического выражения и поэтому не могло быть сознательно использовано им. Что есть символ, что нет - это зависит прежде всего от установки (см.) рассматривающего сознания, например рассудка, который рассматривает данное обстоятельство не просто как таковое, но, сверх того, и как выражение чего-то неизвестного. Поэтому весьма возможно, что кто-нибудь создает такое обстоятельство, которое для его воззрения совсем не представляется символическим, но может представиться таковым сознанию другого человека. Точно так же возможно и обратное. Мы знаем и такие продукты, символический характер которых зависит не только от установки созерцающего их сознания, но обнаруживается сам по себе в символическом воздействии на созерцающего. Таковы продукты, составленные так, что они должны были бы утратить всякий смысл, если бы им не был присущ символический смысл. Треугольник с включенным в него оком является в качестве простого факта такой нелепостью, что созерцающий решительно не может воспринять его как случайную игру. Такой образ непосредственно навязывает нам символическое понимание. Это воздействие подкрепляется в нас или частым и тождественным повторением того же самого образа, или же особенно тщательным выполнением его, которое и является выражением особенной, вложенной в него ценности. ы, не действующие сами из себя, как было только что описано, или мертвы, то есть превзойдены лучшей формулировкой, или же являются продуктами, символическая природа которых зависит исключительно от установки созерцающего их сознания. Эту установку, воспринимающую данное явление как символическое, мы можем назвать сокращенно символической установкой. Она лишь отчасти оправдывается данным положением вещей, с другой же стороны, она вытекает из определенного мировоззрения, приписывающего всему совершающемуся - как великому, так и малому - известный смысл и придающего этому смыслу известную большую ценность, чем чистой фактичности. Этому воззрению противостоит другое, придающее всегда главное значение чистым фактам и подчиняющее фактам смысл. Для этой последней установки символ отсутствует всюду, где символика покоится исключительно на способе рассмотрения. Зато и для нее есть символы, а именно такие, которые заставляют наблюдателя предполагать некий скрытый смысл. Идол с головою быка может быть, конечно, объяснен как туловище человека с бычьей головой. Однако такое объяснение вряд ли может быть поставлено на одну доску с символическим объяснением, ибо символ является здесь слишком навязчивым для того, чтобы его можно было обойти. , навязчиво выставляющий свою символическую природу, не должен быть непременно жизненным символом. Он может, например, действовать только на исторический или философский рассудок. Он пробуждает интеллектуальный или эстетический интерес. Жизненным же символ называется только тогда, когда он и для зрителя является наилучшим и наивысшим выражением чего-то лишь предугаданного, но еще непознанного. При таких обстоятельствах он вызывает в нас бессознательное участие. Действие его творит жизнь и споспешествует ей. Так, Фауст говорит: "Совсем иначе этот знак влияет на меня". Жизненный символ формулирует некий существенный, бессознательный фрагмент, и чем более распространен этот фрагмент, тем шире и воздействие символа, ибо он затрагивает в каждом родственную струну. Так как символ, с одной стороны, есть наилучшее и, для данной эпохи, непревзойденное выражение для чего-то еще неизвестного, то он должен возникать из самого дифференцированного и самого сложного явления в духовной атмосфере данного времени. Но так как, с другой стороны, живой символ должен заключать в себе то, что родственно более широкой группе людей, для того, чтобы он вообще мог воздействовать на нее, - то он должен и схватывать именно то, что обще более широкой группе людей. Таковым никогда не может быть самое высокодифференцированное, предельно достижимое, ибо последнее доступно и понятно лишь меньшинству; напротив, оно должно быть столь примитивно, чтобы его вездесущее не подлежало никакому сомнению. Лишь тогда, когда символ схватывает это и доводит до возможно совершенного выражения, он приобретает всеобщее действие. В этом и заключается мощное и вместе с тем спасительное действие живого социального символа. Все, что я сказал сейчас о социальном символе, относится и к индивидуальному символу. Существуют индивидуальные психические продукты, явно имеющие символический характер и непосредственно принуждающие нас к символическому восприятию. Для индивида они имеют сходное функциональное значение, какое социальный символ имеет для обширной группы людей. Однако происхождение этих продуктов никогда не бывает исключительно сознательное или исключительно бессознательное - они возникают из равномерного содействия обоих. Чисто сознательные, так же как и исключительно бессознательные продукты, не являются per se символически убедительными - признание за ними характера символа остается делом символической установки созерцающего сознания. Однако они настолько же могут восприниматься и как чисто каузально обусловленные факты, например в том смысле, как красная сыпь скарлатины может считаться "символом этой болезни". Впрочем, в таких случаях правильно говорят о "симптоме", а не о символе. Поэтому я думаю, что Фрейд, со своей точки зрения, совершенно верно говорит о симптоматических, а не о символических действиях (Symptomhandlungen) /121/, ибо для него эти явления не символичны в установленном мною смысле, а являются симптоматическими знаками определенного и общеизвестного, основного процесса. Правда, бывают невротики, считающие свои бессознательные продукты, которые суть прежде всего и главным образом болезненные симптомы, за в высшей степени значительные символы. Но в общем, это обстоит не так. Напротив, современный невротик слишком склонен воспринимать и значительное как простой "симптом". Тот факт, что о смысле и бессмыслице вещей существуют два различных, противоречащих друг другу, но одинаково горячо защищаемых обеими сторонами мнения, научает нас тому, что, очевидно, существуют явления, которые не выражают никакого особенного смысла, которые суть простые последствия, симптомы, и ничего более, - и другие явления, которые несут в себе сокровенный смысл, которые не просто имеют известное происхождение, но скорее хотят стать чем-то и которые поэтому суть символы. Нашему такту и нашей критической способности предоставлено решать, где мы имеем дело с симптомами, а где с символами. есть всегда образование, имеющее в высшей степени сложную природу, ибо он составляется из данных, поставляемых всеми психическими функциями. Вследствие этого природа его ни рациональна, ни иррациональна. Правда, одна сторона его приближается к разуму, но другая его сторона не доступна разуму, потому что символ слагается не только из данных, имеющих рациональную природу, но и из иррациональных данных чистого внутреннего и внешнего восприятия. Богатство предчувствием и чреватость значением, присущие символу, одинаково говорят как мышлению, так и чувству, а его особливая образность, принявши чувственную форму, возбуждает как ощущение, так и интуицию. Жизненный символ не может сложиться в тупом и малоразвитом духе, ибо такой дух удовлетворится уже существующим символом, предоставленным ему традицией. Только томление высокоразвитого духа, для которого существующий символ уже не передает высшего единства в одном выражении, может создать новый символ. Но так как символ возникает именно из его высшего и последнего творческого достижения и вместе с тем должен включать в себя глубочайшие основы его индивидуального существа, то он не может возникнуть односторонне из наивысше дифференцированных функций, а должен исходить в равной мере из низших и примитивнейших побуждений. Для того чтобы такое содействие самых противоположных состояний вообще стало возможным, оба этих состояния, во всей их противоположности, должны сознательно стоять друг возле друга. Это состояние должно быть самым резким раздвоением с самим собой, и притом в такой степени, чтобы тезис и антитезис взаимно отрицали друг друга, а эго все-таки утверждало бы свою безусловную причастность и к тезису, и к антитезису. Если же обнаруживается ослабление одной стороны, то символ оказывается преимущественно продуктом одной стороны и тогда, в меру этого, он становится не столько символом, сколько симптомом, притом именно симптомом подавленного антитезиса. Но в той мере, в какой символ есть просто симптом, он теряет свою освобождающую силу, ибо он уже не выражает права на существование всех частей психики, а напоминает о подавлении антитезиса, даже тогда, когда сознание не отдает себе отчета в этом. Если же имеется налицо полное равенство и равноправие противоположностей, засвидетельствованное безусловной причастностью эго и к тезису, и к антитезису, то вследствие этого создается некоторая приостановка воления, ибо невозможно больше хотеть, потому что каждый мотив имеет наряду с собою столь же сильный противоположный мотив. Так как жизнь совершенно не выносит застоя, то возникает скопление жизненной энергии, которое привело бы к невыносимому состоянию, если бы из напряженности противоположностей не возникла новая объединяющая функция, выводящая за пределы противоположностей. Но она возникает естественно из той регрессии либидо, которая вызвана ее скоплением. Так как вследствие полного раздвоения воли прогресс становится невозможным, то либидо устремляется назад, поток как бы течет обратно к своему источнику, то есть при застое и бездейственности сознания возникает активность бессознательного, где все дифференцированные функции имеют свой общий архаический корень, где живет та смешанность содержаний, многочисленные остатки которой еще обнаруживает первобытная ментальность. И вот активность бессознательного выявляет наружу некое содержание, установленное одинаково - как тезисом, так и антитезисом - и компенсирующее как тот, так и другой (см. компенсация). Так как это содержание имеет отношение как к тезису, так и к антитезису, то оно образует посредствующую основу, на которой противоположности могут соединиться. Если мы возьмем, например, противоположность между чувственностью и духовностью, то среднее содержание, рожденное из бессознательного, дает благодаря богатству своих духовных отношений желанное выражение духовному тезису, а в силу своей чувственной наглядности оно ухватывает чувственный антитезис. Но эго, расщепленное между тезисом и антитезисом, находит свое отображение, свое единое и настоящее выражение именно в посредствующей основе, и оно жадно ухватится за него, чтобы освободиться от своей расщепленности. Поэтому напряженность противоположностей устремляется в это посредствующее выражение и защищает его от той борьбы противоположностей, которая вскоре начинается из-за него и в нем, причем обе противоположности пытаются разрешить новое выражение, каждая в своем смысле. Духовность пытается создать нечто духовное из выражения, выдвинутого бессознательным, чувство же - нечто чувственное; первая стремится создать из него науку или искусство, вторая - чувственное переживание. Разрешение бессознательного продукта в то или другое удается тогда, когда эго оказывается не вполне расщепленным, а стоит более на одной стороне, чем на другой. Если одной из сторон удается разрешить бессознательный продукт, то не только этот продукт, но и эго переходит к ней, вследствие чего возникает идентификация эго с наиболее дифференцированной функцией (см. подчиненная функция). Вследствие этого процесс расщепления повторится впоследствии на высшей ступени. Если же эго настолько устойчиво, что ни тезису, ни антитезису не удается разрешить бессознательный продукт, то это подтверждает, что бессознательное выражение стоит выше как той, так и другой стороны. Устойчивость эго и превосходство посредствующего выражения над тезисом и антитезисом представляются мне коррелятами, взаимно друг друга обусловливающими. Иногда кажется, как будто устойчивость прирожденной индивидуальности является решающим моментом, а иногда - будто бессознательное выражение имеет преобладающую силу, от которой эго и получает безусловную устойчивость. В действительности же может быть и так, что устойчивость и определенность индивидуальности, с одной стороны, и превосходство силы бессознательного выражения, с другой, - суть не что иное, как признаки одного и того же фактического постоянства. Если бессознательное выражение до такой степени сохраняется, то оно является сырым материалом, подлежащим не разрешению, а формированию и представляющим собой общий предмет для тезиса и антитезиса. Вследствие этого такое бессознательное выражение становится новым содержанием, овладевающим всей установкой, уничтожающим расщепление и властно направляющим силу противоположностей в одно общее русло. Этим застой жизни устраняется, и жизнь получает возможность течь далее с новой силой и новыми целями. Этот описанный только что процесс в его целом я назвал трансцендентной функцией, причем под "функцией" я разумею не основную функцию, а сложную, составленную из других функций, а термином "трансцендентный" я обозначаю не какое-нибудь метафизическое качество, а тот факт, что при помощи этой функции создается переход из одной установки в другую. Сырой материал, обработанный тезисом и антитезисом и соединяющий в процессе своего формирования обе противоположности, есть жизненный символ. В его надолго неразрешимом, сыром материале заложено все присущее ему богатство предчувствиями, а в том образе, который принял его сырой материал под воздействием противоположностей, заложено влияние символа на все психические функции. Намеки на основы процесса, образующего символ, мы находим в скудных сообщениях о подготовительных периодах жизни у основателей религий, например в противоположениях Иисуса и Сатаны, Будды и Мары, Лютера и черта, в истории первого светского периода жизни Цвингли, у Гете в возрождении Фауста через союз с чертом. В конце "Заратустры" мы находим замечательный пример подавления антитезиса в образе "безобразнейшего человека".
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь(греч. symbolon - условный знак) - образ чего-либо, имеющий определенное сходство с обозначаемым объектом.
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь- см. Кассирер Э., Психология искусства, Флоренский П. А.
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь(Symbol) - наилучшее из возможных выражение или изображение чего-либо неизвестного. Понятие символа следует отличать от понятия знака."Каждый психический продукт, поскольку он является в данный момент наилучшим выражением для еще неизвестного или сравнительно известного факта, может быть воспринят как символ, поскольку есть склонность принять, что это выражение стремится обозначить и то, что мы лишь предчувствуем, но чего мы ясно еще не знаем. Поскольку всякая научная теория заключает в себе гипотезу, т. е. предвосхищающее обозначение, по существу, еще неизвестного обстоятельства, она является символом. Далее, каждое психологическое явление есть символ при допущении, что оно говорит или означает нечто большее и другое, такое, что ускользает от современного познания. Такое возможно, безусловно, всюду, где имеется сознание с установкою на иное возможное значение вещей. Оно невозможно только там, и то лишь для этого самого сознания, где последнее само создало выражение, долженствующее высказать именно столько, сколько входило в намерение создающего сознания, - таково, например, математическое выражение. Но для другого сознания такое ограничение отнюдь не существует. Оно может воспринять и математическое выражение как символ, напр., для выражения скрытого в самом творческом намерении неизвестного психического обстоятельства, поскольку это обстоятельство подлинно не было известно самому творцу семиотического выражения и поэтому не могло быть сознательно использовано им" (ПТ, пар. 794)."Всякое понимание, которое истолковывает символическое выражение, в смысле аналогии или сокращенного обозначения для какого-нибудь знакомого предмета, имеет семиотическую природу. Напротив, такое понимание, которое истолковывает символическое выражение как наилучшую и потому ясную и характерную ныне непередаваемую формулу сравнительно неизвестного предмета, - имеет символическую природу. Понимание же, которое истолковывает символическое выражение как намеренное описание или иносказание какого-нибудь знакомого предмета, имеет аллегорическую природу. Объяснение креста как 'символа божественной любви есть объяснение семиотическое, потому что "божественная любовь" обозначает выражаемое обстоящие точнее и лучше, чем это делает крест, который может иметь еще много других значений. Напротив, символическим будет такое объяснение креста, которое рассматривает его, помимо всяких других мыслимых объяснений, как выражение некоторого, еще незнакомого и непонятного, мистического или трансцендентного, т. е. прежде всего, психологического обстояния, которое, безусловно, точнее выражается в виде креста" (там же, пар. 792).Характер сознательной установки определяет, в конечном итоге, что считать символом, а что - нет."Поэтому весьма возможно, что кто-нибудь создает такое обстоятельство, которое для его воззрения совсем не представляется символическим, но может представиться таковым сознанию другого человека. Точно так же возможно и обратное. Мы знаем и такие продукты, символический характер которых зависит не только от установки созерцающего их сознания, но обнаруживается сам по себе, в символическом воздействии на созерцающего. Таковы продукты, составленные так, что они должны были бы утратить всякий смысл, если бы им не был присущ символический смысл. Треугольник с включенным в него оком является в качестве простого факта такой нелепостью, что созерцающий решительно не может воспринять его как случайную игру. Такой образ непосредственно навязывает нам символическое понимание. Это воздействие подкрепляется в нас или частым и тождественным повторением того же самого образа или же особенно тщательным выполнением его, которое и является выражением особенной, вложенной в него ценности" (там же, пар. 795).Установку, воспринимающую какое-либо явление как символическое, Юнг называет символической."Она лишь отчасти оправдывается данным положением вещей; с другой же стороны, она вытекает из определенного мировоззрения, приписывающего всему совершающемуся - как великому, так и малому, - известный смысл и придающего этому смыслу известную большую ценность, чем чистой фактичности. Этому воззрению противостоит другое, придающее всегда главное значение чистым фактам и подчиняющее фактам смысл. Для этой последней установки символ отсутствует всюду, где символика покоится исключительно на способе рассмотрения. Зато и для нее есть символы, а именно такие, которые заставляют наблюдателя предполагать некий скрытый смысл. Идол с головою быка может быть, конечно, объяснен как туловище человека с бычачьей головой. Однако такое объяснение вряд ли может быть поставлено на одну доску с символическим объяснением, ибо символ является здесь слишком навязчивым для того, чтобы его можно было обойти. , навязчиво выставляющий свою символическую природу, не должен быть непременно жизненным символом. Он может, напр., действовать только на исторический или философский рассудок. Он пробуждает интеллектуальный или эстетический интерес. Жизненным же символ называется только тогда, когда он и для зрителя является наилучшим и наивысшим выражением чего-то лишь предугаданного, но еще непознанного. При таких обстоятельствах он вызывает у нас бессознательное участие. Действие его творит жизнь и споспешествует ей. Так Фауст говорит: "Совсем иначе этот знак влияет на меня" (там же, пар. 796).Юнг также различал символ и симптом."Существуют индивидуальные психические продукты, явно имеющие символический характер и непосредственно принуждающие нас к символическому восприятию. Для индивида они имеют сходное функциональное значение, какое социальный символ имеет для обширной группы людей. Однако происхождение этих продуктов никогда не бывает исключительно сознательное или исключительно бессознательное - они возникают из равномерного содействия обоих.Чисто сознательные, так же как и исключительно бессознательные продукты не являются per se символически убедительными - признание за ними характера символа остается делом символической установки созерцающего сознания. Однако они настолько же могут восприниматься и как чисто каузально обусловленные факты, напр., в том смысле, как красная сыпь скарлатины может считаться "символом этой болезни". Впрочем, в таких случаях правильнее говорить о "симптоме", а не о символе. Поэтому я думаю, что Фрейд, со своей точки зрения, совершенно верно говорит о симптоматических, а не о символических действиях (Symptomhandlungen), ибо для него эти явления не символичны в установленном мною смысле, а являются симптоматическими знаками определенного и общеизвестного, основного процесса. Правда, бывают невротики, считающие свои бессознательные продукты, которые суть прежде всего и, главным образом, болезненные симптомы, за в высшей степени значительные символы. Но в общем, это обстоит не так. Напротив, современный невротик слишком склонен и значительное воспринимать как простой "симптом" (там же, пар. 798).Теоретический разрыв Юнга с Фрейдом был частично связан с вопросом, что понимать под "символом": само понятие, интенциональное выражение или же цель и содержание. Согласно Юнгу:"Содержания сознания, заставляющие подозревать присутствие бессознательного фона, Фрейд неоправданно называет "символами", тогда как в его учении они играют роль простых знаков или симптомов подспудных процессов, а никоим образом не роль подлинных символов; последние надо понимать как выражение для идеи, которую пока еще невозможно обрисовать иным или более совершенным образом" (СС, т. 15, пар. 105).Очевидно, полагает Юнг, что символ является чем-то большим, нежели "простым" выражением подавленной сексуальности или любого другого безусловного содержания."Их [символов] творчески насыщенный язык всегласно заявляет, что в них скрыто больше, чем объявлено. Мы можем тотчас же, что называется, указать пальцем на символ, даже и тогда, когда не можем, к вящему удовольствию, с полной убедительностью разгадать его смысл. остается вечным вызовом нашим мыслям и чувствам. Возможно, этим объясняется столь стимулирующий характер символической работы, почему она захватывает нас столь интенсивно, а также и то, почему она так редко доставляет нам чисто эстетическое наслаждение" (СС, т. 15, пар. 119).
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь- устойчивый смысловой образ, который выражает какую-л. идею.Термин С. букв. переводится как "смешанные в кучу". В Древней Греции С. называли осколки изразцовой плитки, которые давали друзьям или родственникам, чтобы после долгой разлуки можно было узнать друг друга, соединив эти осколки. Иногда так использовались половинки монеты.Сходное значение С. сохраняют отчасти и сегодня. Они объединяют людей с общими ценностями, выявляют их культурные и иные предпочтения. С. бывают изобразительными или словесными. Напр., главный С. христианства - крест, современный С. мира - голубь П. Пикассо, связанный с традиционным голубем христианских легенд, прилетевшим к Ною на гору Арарат после Всемирного Потопа. Кремль является С. российской государственной власти. В США эту роль выполняет Белый Дом, резиденция президентов. Лувр - символ французской культуры. Все сильные товарные знаки являются С., символизируют соответствующие бренды: "Coca-Cola", "BMW", "IBM". Причем это - уже словесные С.Отдельно рассматривают символические значения слов и выражений. Так, знаменитое русское слово "из трех букв" означало в праславянском языке "сучок на дереве" (однокоренное со словом "хвоя"): в древних цивилизациях с помощью этого предмета осуществляли обряд дефлорации, превращавший девушек в женщин, повышающий их социальную роль. ический смысл часто передают фразеологизмы, напр., балясы точить означает "обтачивать деревяшки определенной формы" (монотонная и легкая работа, позволяющая вести длинные разговоры). В качестве С. могут выступать и звуковые комплексы: "мяу", "гав-гав", "хрю-хрю". С. называют также буквы и специальные значки для письма, типа "собаки" в Интернет.
ПодробнееСимвол
– Психологический словарь1. Наиболее общее значение – все, что представляет, означает или указывает на что-либо еще. Согласно философу Чарльзу Пирзу, "символ – это знак, который является знаком просто, или преимущественно, на основании того факта, что он используется и понимается таким образом". Во всех приведенных ниже способах употребления можно увидеть это представление о символе, как о произвольном соглашении. 2. В лингвистике – любая языковая форма (обычно рассматривается слово), которая может использоваться для того, чтобы представить предмет, событие, человека и т.д. Слово "яблоко" является символом реального яблока. 3. В математике и (символической) логике – признак или знак (особенно в значении 5 этого термина), который используется для того, чтобы представить операцию; например, X – символ суммирования. Обратите внимание на интересную связь между этим значением и значением 2. Хотя оба определенно относятся к предметам, которые являются символическими, 2 обозначает идею выражения предметов в словах, а 3 обозначает преобразование слов в "символы", особенно математические и логические. 4. Действие, событие, устройство или высказывание (особенно устный лозунг), которые предназначены для того, чтобы обозначать идеи или принципы, выходящие за пределы этих определенных действий, результатов, устройств или высказываний. Ср. с термином знак (1), который используется, когда значение ограничено только предметом. Например, огонь как знак того, что что-то горит, по сравнению с огнем – символом жизни. 5. В подходе Пиаже – внутреннее, личное представление. Здесь этот термин явно отличается от знака (особенно в значениях 1 и 2 этого термина). Это различие заключается в том, что сторонники Пиаже рассматривают знаки как произвольные, разделяемые всем обществом представления, в то время как символы понимаются как внутренне продуцируемые индивидом. В психоаналитической теории встречается несколько вариаций этого термина. Все они определяются понятием символа как бессознательного предки представления маскирующего или искажающего представляемый им предмет таким образом, что то, что воспринимается сознательно, является неправильным отражением "реального" значения. 6. Осознаваемый образ или идея, которая представляет некоторое более глубокое, вытесненное желание или импульс. Это значение обычно подразумевается в литературе, посвященной сим волам сновидений. 7. Действие или поведение, представляющее какое-то бессознательное желание или импульс. Классический пример – так называемые "фрейдистские ошибки" (см. парапраксис). 8. Любой объект, который из-за некоторого воспринимаемого подобия с бессознательными потребностями человека представляет эти потребности и считается символом его глубинных конфликтов. Например, башня интерпретируется как фаллический символ. 9. Любой эмоциональный симптом, такой как нервозность или тревога, который может интерпретироваться как представление глубоко вытесненного конфликта.
ПодробнееСимвол
– Социологический словарь— обобщенное, закодированное обозначение понятий, действия или предмета, синтетически выражающего его смысл.
ПодробнееСимвол
– Социологический словарь(от греч. symbolon - знак, опознавательная примета) - англ. symbol; нем. Symbol. 1. Предмет, действие и т. д., служащие условными обозначениями к.-л. образа, значения. 2. То же, что знак. 3. Определенное, социально зафиксированное и передающееся от поколения к поколению содержательное значение вещи, предмета, события (флаг, обручальное кольцо, крест и др.). 4. Любой знак, вызывающий одинаковую соц. реакцию, важное средство соц. взаимодействия; функции С. выполняют не только вещи, события, но и вербальные выражения и формы поведения. См. ИНТЕРАКЦИОНИЗМ ИЧЕСКИЙ. 5. В психоанализе и в глубинной психологии - действия, слова, представления и мечты, в к-рых проявляется бессознательное. 6. Опознавательный знак у членов определенных общественных групп, тайного общества. 7. Образ, обладающий многозначностью содержания, замещающий ряд представлений.
ПодробнееСимвол
– Социологический словарь(symbol). Использование определенных знаков (предметов) для обозначения других, как, например, использование флага, символизирующего нацию, государство.
ПодробнееСимвол
– Социологический словарь(symbol) - 1. Знак, в котором связь между ним и значением является в большей мере условной, чем естественной. 2. Косвенное изображение основного значения, совокупности симптомов и т.д., как, например, в религиозной символике и ритуале или психоанализе (см. также Метонимия; Леви-Стросс). Помимо крайне важной роли языка в социальной жизни, символическая коммуникация имеет множество проявлений (см. Семиология; Язык тела) .
ПодробнееСимвол
– Социологический словарь– обобщенное, закодированное обозначение понятия, действия или предмета, синтетически выражающее его смысл.
ПодробнееСимвол
– Философский словарь- вещь, свидетельствующая о чем-то большем, чем она сама, напр., символы красоты, истины высшего порядка или же чего-то священного. ы не являются просто теми знаками, которыми люди могут "снабдить" вещи по своему произволу. Вещи, если они символичны, являют особую смысловую соотнесенность с запредельным. Чтобы видеть такую соотнесенность, необходимо раскрыть духовное зрение, связанное с активной жизнью личности в мире смыслов, а не только среди вещей в их непосредственной данности. ы коренятся в символизируемой реальности, но "истолкование символа есть диалогическая форма знания: смысл символа реально существует только внутри человеческого общения, вне которого можно наблюдать только пустую форму символа. "Диалог", в котором осуществляется постижение символа, может быть нарушен в результате ложной позиции истолкователя. Такую опасность представляет собой субъективный интуитивизм, со своим "вчувствованием" как бы вламывающийся внутрь символа, позволяющий себе говорить за него и тем самым превращающий диалог в монолог. Противоположная крайность - поверхностный рационализм, в погоне за мнимой объективностью и четкостью "окончательного истолкования" устраняющий диалогический момент и тем утрачивающий суть символа" (С.Аверинцев). (См. также: ЗНАК И .)
ПодробнееСимвол
– Философский словарь- знак, образ, взятый в своем значении. Различают символы как знаки языка науки и символы как образы, имеющие множество (бесконечное множество) смыслов или значений.
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(греч. "sumbolon", "приводящий к единству", "смыкающий") - указание на духовную инстанцию, данное через телесную (визуальную, звуковую и т.д.) фигуру, предмет, вибрацию; обнаружение "сакрального" в вещи, "смыкание с сакральным", его "ознаменование".
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(греч. - знак, опознавательная примета; соединять, сливаться, связывать). 1. В науке (логике, математике и др.) - то же, что и знак. 2. В искусстве - универсальная категория, соотносимая с категориями художественного образа, с одной стороны, и знака - с другой. Н. Рубцов считает, что символ - это наиболее емкая и значительная, продуктивная и концентрированная форма выражения культурных ценностей и смыслов. Смысловая структура символа многослойна и рассчитана на внутреннюю работу воспринимающего. нельзя разъяснить, сведя к однозначной формулировке, поэтому его истолкование лишено формальной четкости точных наук. Смысл символа реально существует только в определенном контексте внутри ситуации общения, диалога: вникая в символ, мы не просто разбираем и рассматриваем его как объект, но одновременно позволяем его создателю обращаться к нам и становиться партнером нашей духовной работы. Суть символа будет утрачена, если закрыть его бесконечную смысловую перспективу тем или иным окончательным истолкованием. представляет собой наиболее законченную и вместе с тем универсальную форму выражения человеческого бытия (см. крест, мировое древо, круг).
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(греч. symbolon - знак, опознавательная примета; symballo - соединяю, сталкиваю, сравниваю) - в широком смысле понятие, фиксирующее способность материальных вещей, событий, чувственных образов выражать идеальные содержания, отличные от их непосредственного чувственно-телесного бытия. С. имеет знаковую природу, и ему присущи все свойства знака. Однако, если, вслед за Гадамером, сущностью знака признать чистое указание, то сущность С. оказывается большей, чем указание на то, что не есть он сам. С. не есть только наименование какой-либо отдельной частности, он схватывает связь этой частности со множеством других, подчиняя эту связь одному закону, единому принципу, подводя их к некоторой единой универсалии. С. - самостоятельное, обладающее собственной ценностью обнаружение реальности, в смысле и силе которой он, в отличие от знака, участвует. Объединяя различные планы реальности в единое целое, С. создает собственную многослойную структуру, смысловую перспективу, объяснение и понимание которой требует от интерпретатора работы с кодами различного уровня. Множественность смыслов свидетельствует не о релятивизме, но о предрасположенности к открытости и диалогу с воспринимающим. Возможны различные трактовки понятия "С." и "символическое". В семиологии Пирса "символическое" понимается как особое качество, отличающее С. от других средств выражения, изображения и обозначения. Эта особенность С. представляется как частный случай знаковости и ее наивысшая степень; или, наоборот, наибольшая противоположность знаковости; напр., архетипы Юнга - это единственная опосредованная возможность проявления бессознательных начал, которые никогда не могут быть выражены как нечто определенное. ическое - это глубинное измерение языка, шифр, предпочитающий процесс производства значений коммуникативной функции; или - особый синтез условной знаковости и непосредственной образности, в котором эти два полюса уравновешиваются и преобразуются в новое качество (Белый, Аверинцев). "ическое" представлено также как родовая категория, охватывающая все формы культурной деятельности человека - у Кассирера, Дж. Хосперса. Давая максимально широкое понятие С. - "чувственное воплощение идеального" - Кассирер обозначает как символическое всякое восприятие реальности с помощью знаков, что позволяет ему систематизировать на основе единого принципа все многообразие культурных форм: язык, науку, искусство, религию и т.д., т.е. понять культуру как целое. В С. единство культуры достигается не в ее структуре и содержаниях, но в принципе ее конструирования: каждая из символических форм представляет определенный способ восприятия, посредством которого конституируется своя особая сторона "действительного". Обращение к первому, семиотическому, толкованию С. характерно для социологов, антропологов, логиков, искусствоведов и т.д. Предметом интереса здесь оказываются возможные типы разрешения внутреннего напряжения знака (между означающим и означаемым), что по-разному реализуется как в отношении С. к субъекту и принятому им способу интерпретации, так и в отношении С. к символизируемому объекту. Критерий различения в отношении референции: произвольность - непроизвольность значения С. Непроизвольность (мотивированность) основана на признании наличия общих свойств у С. и объекта, на подобии видимой формы с выраженным в ней содержанием, как если бы она была порождена им (иконическое выражение, античность). Отношение аналогии сохраняется и при подчеркивании несовпадения знакового выражения и значимого содержания (религиозное понятие С). По отношению аналогии означающего и означаемого, мотивированности и неадекватности связи С. противопоставляется знаку, в котором отношение составляющих немотивированны и адекватны. Произвольный (немотивированный) С. определяется как условный знак с четко определенным значением, ничем иным, кроме конвенции, не связанный с этим знаком. Немотивированный С. уделяет особенное внимание означаемому, форма и денотат могут быть любыми. Конвенциальный С, таким образом, один из случаев отношения знака к объекту. В отношении С. к сознанию субъекта, в котором он вызывает понятие или представление об объекте, анализируется связь между чувственными и мысленными образами. Возможен, как и для объектов, естественный и конвенциальный способы связи (символический интеракционизм). В частном, специальном смысле, выделяются С. того или иного типа: лингвистические (фонетический, лексический и грамматический коды), в которых определенной единице выражения соответствует определенная единица содержания; риторические, построенные на коннотативных, а не на денотативных, как в первом случае, связях, что предполагает большую свободу и независимость кодов, участвующих в интерпретации. Тогда, по определению Лотмана, представление о С. связано с идеей некоторого содержания, которое, в свою очередь, служит планом выражения для другого, как правило, культурно более ценного содержания. Поэтому С. должны признаваться "коннотаторы", т.е. все средства иносказания, составляющие предмет риторики. Многозначность задает понятие С. в герменевтике: для Рикера С. является всякая структура значения, где один смысл, прямой, первичный, буквальный, означает одновременно и другой смысл, косвенный, вторичный, иносказательный, который может быть понят лишь через первый. Этот круг выражений с двойным смыслом составляет герменевтическое поле, в связи с чем и понятие интерпретации расширяется также, как и понятие С. Интерпретация, в данном контексте, - это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении, или иначе - интерпретация имеет место там, где есть многосложный смысл и именно в интерпретации обнаруживается множественность смыслов. Многоуровневая структура С. последовательно увеличивает дистанцию между означающим и означаемым, задавая тем самым основные функции С: экспрессивную, репрезентативную и смысловую, посредством которых реализуется его роль в культуре. Непосредственное выражение - это презентация некоего объекта восприятию субъекта, восприятие непосредственно связано с "наличностью" ("Prasenz") и временным "настоящим" осовремениванием. Всякая презентация возможна "в" и "благодаря" репрезантации представления одного в другом и посредством другого. Функция представления С. (по Гадамеру) - это не просто указание на то, чего сейчас нет в ситуации, скорее С. позволяет выявиться наличию того, что в основе своей наличествует постоянно: С. замещает, репрезентируя. Это означает, что он позволяет чему-то непосредственно быть в наличии. Свою функцию замещения он выполняет исключительно благодаря своему существованию и самопоказу, но от себя ничего о символизируемом не высказывает: "там, где оно, его уже нет". С. не только замещает, но и обозначает: функция обозначения связана не с чувственной данностью, но саму эту данность он задает как совокупность возможных реакций, возможных каузальных отношений, определенных посредством общих правил: объект представляет собой устойчивую совокупность ноэтически ноэматических (см. Ноэзис и Ноэма) познавательных актов, которые являются источником семантически идентичных смыслов в отношении к определенным действиям, т.е. означивается не столько единичный факт, сколько процесс мышления, способ его реализации - этим задаются различные формы мышления. Понятие С. как конструктивного принципа возможных проявлений отдельной единичности или как общей направленности объединенных в "единораздельную цельность" различных или противостоящих друг другу единичностей было развито Лосевым. В С. достигается "субстанциональное тождество бесконечного ряда вещей, охваченных одной моделью", т.е. Лосев определяет С, исходя из его структуры, как встречу означающего и означаемого, в которой отождествляется то, что по своему непосредственному содержанию не имеет ничего общего между собою - символизирующее и символизируемое. Существом тождества, следовательно, оказывается различие: Лосев говорит об отсутствии у С. непосредственной связи и содержательного тождества с символизируемым, так что в существо С. не входит похожесть. Тем самым он возвращается к аристотелевской и религиозной трактовке С, создавшей универсальную формулу "нераздельности и неслиянности", т.е. к первоначальному греческому значению С. как указания на безусловно другое, не на подобное (эстетико-романтическая трактовка С), а на то целое, которого С. недостает. Таким образом, для С. необходимо существование оппозиции, члены которой противоположны и только вместе составляют целое, и именно поэтому являющиеся С. друг друга. С.А. Радионова
ПодробнееСимвол
– Философский словарьобраз или объект, представляющий абстрактную вещь. Статуя Свободы – это символ. Понятие символа – частный случай понятия знака: знак может быть абстрактным (простая черта, крест, след) и не обязательно обладает символическим значением. ическое выражение, как правило, противоположно рациональному выражению, излагающему идею прямо, не прибегая к чувственным образам. По всей видимости, по природе своей человеческая мысль – это, прежде всего, мысль символическая, в той мере, в какой ее естественное стремление состоит в том, чтобы, как говорил Декарт, «в образной форме выражать абстрактные вещи и выражать абстрактно вещи конкретные». Если быть абсолютно точным, то чувство не может быть выражено рационально (с помощью понятийного дискурса); непосредственно оно может быть выражено лишьс помощью символов и мифов (таково, например, религиозное чувство).
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(от греч. symbolon — знак, опознавательная примета) — идея, образ или объект, имеющий собственное содержание и одновременно представляющий в обобщенной, неразвернутой форме некоторое иное содержание. С. стоит между (чистым) знаком, у которого собственное содержание ничтожно, и моделью, имеющей прямое сходство с моделируемым объектом, что позволяет модели замещать последний в процессе исследования. С. используется человеком в своей деятельности и имеет в силу этого определенную цель. Он всегда служит обнаружению чего-то неявного, не лежащего на поверхности, непредсказуемого. Если цель отсутствует, то нет и С. как элемента социальной жизни, а есть то, что обычно называется знаком и служит для простого обозначения объекта. Роль С. в человеческой практике и познании мира невозможно переоценить. Э. Кассирер даже определял человека как «символизирующее существо». И это определение вполне приемлемо, если символизация понимается как специфическая и неотъемлемая характеристика деятельности индивидов и социальных групп и если описательная функция С. не оказывается, как это случилось у Кассирера, второстепенной и даже производной от др. функций С. Три примера С. 1. В «Божественной комедии» Данте: Беатриче — не только действующее лицо, но и С. чистой женственности. Однако «чистая женственность» — это опять-таки С., хотя и более интеллекту-ализированный. Смысл последнего будет более понятен, если вспомнить, что Данте находит возможным уподобить Беатриче теологии. По средневековым представлениям теология является вершиной человеческой мудрости, но одновременно это и размышление о том, подлинное знание чего в принципе недоступно человеку. Разъяснение смысла С. неизбежно ведет к новым С., которые не только не способны исчерпать всю его глубину, но и сами требуют разъяснения. 2. Бесконечное прибавление по единице в ряду натуральных чисел используется Гегелем не столько в качестве примера, сколько в качестве С. того, что он называет «дурной бесконечностью». Смысл С. — и в данном примере, и обычно — носит динамический, становящийся характер и может быть уподоблен тому, что в математике именуется «потенциальной бесконечностью» и противопоставляется «актуальной», завершенной бесконечности. Вместе с тем С. является с т.зр. его смысла чем-то цельным и замкнутым. 3. Более сложным примером социального С. может служить дерево мудьи, или молочное дерево, — центральный символ ритуала совершеннолетия девочек у народности ндембу в Замбии. Это дерево олицетворяет женственность, материнство, связь матери с ребенком, девочку-неофита, процесс постижения «женской мудрости» и т.п. Одновременно оно представляет грудное молоко, материнскую грудь, гибкость тела и ума неофита и т.п. Множество значений последнего С. отчетливо распадается на два полюса, один из которых можно назвать описательно-прескриптивным, а др. — эмоциональным. Взаимосвязь аспектов каждого из полюсов не является постоянной: в разных ситуациях один из аспектов становится доминирующим, а остальные отходят на задний план. У С. всегда имеется целое семейство значений. Они связываются в единство посредством аналогии или ассоциации, которые могут опираться как на реальный, так и на вымышленный мир. С. конденсирует множество идей, действий, отношений между вещами и т.д. Он является свернутой формой высказывания или даже целого рассказа. Он всегда не только многозначен, но и неопределенен. Его значения чаще всего разнородны: образы и понятия, конкретное и абстрактное, познание и эмоции, сенсорное и нормативное. С. может представлять разнородные и даже противоположные темы. Нередко даже контекст, в котором он фигурирует, оказывается неадекватным в качестве средства ограничения его многозначности. Единство значений С. никогда не является чисто познавательным, во многом оно основывается на интуиции и чувстве. С. как универсальная (эстетическая) категория раскрывается через сопоставление его с категориями художественного образа, с одной стороны, знака и аллегории — с др. Наличие у С. внешнего и внутреннего содержания сближает его с софизмом, антиномией, притчей как особыми формами первоначальной, неявной постановки проблемы. С. является, далее, подвижной системой взаимосвязанных функций. В познавательных целях он используется для классификации вещей, для различения того, что представляется смешавшимся и неясным. В эмотивной функции С. выражает состояние души того, кто его использует. В оректичес-ко и функции С. служит для возбуждения определенных желаний и чувств. При использовании С. с м а -гической целью он должен, как предполагается, привести в действие определенные силы, нарушая тем самым привычный, считаемый естественным ход вещей. Эти функции С. выступают обычно вместе, во взаимопереплетении и дополнении. Но в каждом конкретном случае доминирует одна из них, что позволяет говорить о познавательных С., магических С. и т.д. Всякое познание всегда символично. Это относится и к научному познанию. С., используемые для целей познания, имеют, однако, целый ряд особенностей. Прежде всего, у этих С. явно доминирует познавательный аспект и уходит в глубокую тень возбуждающий момент. Смыслы, стоящие за познавательным С., являются довольно ясными, во всяком случае они заметно яснее, чем у С. др. типов. Из серии смыслов познавательного С. лишь один оказывается уместным в момент предъявления С. Это придает такому С. аналитическую силу, благодаря чему он служит хорошим средством предварительной ориентировки и классификации. Для познавательных С. особенно важна та символическая конфигурация, в которой они выступают: она выделяет из многих смыслов С. его первоплановый смысл. Употребление познавательного С. не требует, чтобы использующий выражал с его помощью какие-то особые и тем более чрезвычайные эмоции или чувства. Напротив, это употребление предполагает определенную рассудительность как со стороны того, к кому обращен С., так и со стороны того, кто его употребляет. Последний должен снять по возможности субъективный момент; объективируя С., он позволяет ему говорить от себя. Относительно ясны не только смыслы познавательного С., но и их связи между собой, а также связь смыслов с тем контекстом, в котором используется С.: конфигурации смыслов С. почти всегда удается поставить в соответствие определенную конфигурацию элементов самого контекста. В познании С. играют особенно важную и заметную роль в периоды формирования научных теорий и их кризиса, когда нет еще твердой в ядре и ясной в деталях программы исследований или она начала уже разлагаться и терять определенность. По мере уточнения, конкретизации и стабилизации теории роль С. в ней резко падает. Они постепенно «окостеневают» и превращаются в «знаки». В дальнейшем, в условиях кризиса и разложения теории, многие ее знаки снова обретают характер С.: они становятся многозначными, начинают вызывать споры, выражают и возбуждают определенные душевные состояния, побуждают к деятельности, направленной на трансформацию мира, задаваемого теорией, на нарушение привычных, «естественных» связей его объектов. Так, выражение « V-1» было С. до тех пор, пока не была разработана теория мнимых и комплексных чисел. Введенное Лейбницем выражение для обозначения производных «(dx / dy)» оставалось С. до 19 в., когда О. Коши и Б. Больцано нашли подходящую интерпретацию для этого С., т.е. был однозначно определен его смысл. Кризис теории и появление в ней парадоксов — характерный признак того, что центральные ее понятия превратились в многозначные и многофункциональные С. Стили мышления индивидуалистического общества и коллективистического общества существенным образом различаются характером и интенсивностью использования С. Коллективистическое мышление (архаическое, средневековое, тоталитарное) истолковывает природу и общество как С. идеального, умопостигаемого мира (Бог, коммунизм и т.п.). Каждая вещь оказывается интересной не столько сама по себе, сколько в качестве С. чего-то иного. Коллективистический символизм отдает приоритет умозрительному миру над предметным, но одновременно стремится сблизить и связать эти миры и систематически «затирает» с этой целью различие между С. и символизируемой вещью, намечает массу переходов между ними. Иногда отношение символизации оказывается даже обернутым, и символизируемая вещь становится С. своего С. Основная особенность коллективистического символизма состоит, однако, не в самом по себе обилии С., а в уверенности в их объективной данности, а также в том, что С. не просто представляет символизируемую вещь, но подчиняет ее себе и управляет ею. изируемая вещь всегда оказывается С. вещей более высокого порядка, символизация постоянно переплетается с иерархизацией, поддерживая и укрепляя ее. У коллективистического теоретического С., как правило, ярче всего выражена познавательная, классифицирующая и систематизирующая сторона. Но он выполняет также и оректическую, и эмотивную, и магическую функции. «В v-srednie-veka-4690.html">Средние века люди не только говорили символами, но и иной речи, кроме символической, не понимали» (П.М. Бицилли). Это во многом верно и в отношении коллективизма индустриального общества. Лосев А.Ф. Философия имени. М, 1927; Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976; Аверин-цев С.С. // Философский энциклопедический словарь. М., 1983; Тэрнер В. и ритуал. М., 1983; Бицилли П.М. Элементы средневековой культуры. СПб., 1995; Ивин А.А. Введение в философию истории. М., 1997; Cas-sirer E. Philosophic der symbolischen Formen. Berlin, 1923— 1929. Bd 1-3. A.A. Ивин
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(греч. - бросание, метание совместно несколькими лицами чего-либо; знак, опознавательная примета) - знак, в понятие которого входят, не поглощая его, художественный образ, или аллегория, или сравнение. С. в первоначальном значении в античности означал намеренно небрежно обломленную половину черепка, которую при расставании оставляли при себе, а другую отдавали партнеру. С. таким образом служил выражению возможности при предъявлении узнать нечто другое по целому. Следовательно, смысл С., согласно греческому определению, - быть разделением единого и единением двойственности. Отличение С. от рассудочных форм осуществляется в неоплатонизме: Плотин противопоставляет знаковой системе алфавита целостную и неразложимую образность египетского иероглифа, а Прокл указывает на несводимость смысла мифологической символики к логическому или моралистическому содержанию. Псевдо-Дионисий Ареопагит вносит в христианство неоплатоническое учение о С., который у него начинает выражать невидимую и сокровенную сущность Бога и приобретает аналогическую функцию. В средневековье этот символизм существовал наряду с дидактическим аллегоризмом. Лишь в немецком романтизме произошло окончательное размежевание аллегории, С. и мифа как органического тождества идеи и образа. В истоках этого размеживания лежит трансцендентальная философия И. Канта. Кант в "Критике способности суждения" отделяет символическое изображение от схематического: оно есть изображение, а не обозначение. ическое изображение не изображает понятие непосредственно, как схематизм, а делает это косвенно, "благодаря чему выражение содержит в себе не настоящую схему для понятий, а лишь символ для рефлексии". В понимании С. немецкие романтики исходили от Гете, для которого все формы природного и человеческого творчества суть С. вечно живого становления. Гегель, в отличие от романтиков, выделял знаковый аспект С. По Гегелю, С. - это некоторый знак, основанный на "условности", являющийся препятствием для мышления и подлежащий преодолению в понятии. В своей "Логике" (раздел 1, гл. 1) он отмечает: "Все, что должно было бы служить символом, способно самое большее - подобно символам для природы Бога - вызывать нечто намекающее на понятие и напоминающее его; но... внешняя природа любого символа не подходит для этого и отношение скорее оказывается обратным: то, что в символе намекает на некоторое внешнее определение, можно познать только через понятие и сделать его доступным можно только удалением этой чувственной примеси". В. Ф. Шеллинг, подводя итог исследования С. в романтизме, вскрывает его глубинную смысловую и диалогическую природу: "...где ни общее не обозначает особенное, ни особенное не обозначает общее, но где и то и другое абсолютно едины, есть символ". Родоначальник семиотики американский философ Ч. С. Пирс подразделял все знаки на индексные, иконические и символические. Индексное отношение между воспринимаемым (означающим) и подразумеваемым (означаемым) в знаке зиждется на их фактической, существующей в действительности смежности. Иконическое отношение между означающим и означаемым - это, по Пирсу, "простая общность по некоторому свойству". В символическом знаке означающее и означаемое соотнесены "безотносительно к какой бы то ни было фактической связи". Смежность между двумя составляющими компонентами С. можно назвать, согласно Пирсу, "приписанным свойством". Э. Кассирер в XX в. сделал понятие С. предельно широким понятием человеческого мира: человек есть "животное символическое". Для Кассирера язык, миф, религия, искусство и наука суть "символические формы", посредством которых человек, с одной стороны, упорядочивает окружающий его хаос, а с другой - осуществляет единение самих людей. Понятие С. у Кассирера является модификацией кантовской "априорной формы", т. е. означает формальный синтез чувственного многообразия. Кассирер подчеркивал, что воображение у Канта есть отношение всего мышления к созерцанию, "synthesis speciosa" (фигурный синтез). "Синтез является основной способностью всякого чистого мышления. Кант рассматривает синтез, который относится к видам. Все это в конечном счете подводит нас к самой сути понятий культуры и символа" (Кассирер). Кантовская трансцендентальная схема однородна в одном отношении с категориями, а в другом отношении с явлениями и поэтому опосредует возможность применения категорий к явлениям. У неокантианца Кассирера слово не могло бы "значить" вещь, если бы между ними не существовало по крайней мере частичного тождества. Связь между С. и его объектом не только условна, но и естественна. Акт наименования зависит от процесса классификации, т. е. дать имя - это значит отнести его к определенному классу понятий. Если бы это отнесение раз и навсегда предписывалось природой вещей, оно было бы уникальным и неизменным. Имена не предназначены для отнесения к субстанциальным вещам, но скорее определяются человеческими интересами и целями. Психоанализ рассматривает С. не как атрибут сознательной деятельности человека, а как возможность опосредствованного проявления бессознательного содержания как в индивидуальной психике, так и в культуре. К. Юнг, продолжая в известной степени романтическую традицию, объявлял все наличие человеческой символики как выражение фигур коллективного бессознательного (архетипов), открывая тем самым доступ к размыванию понятийных границ между мифом и С., лишая последний "субстанциальной" определенности. Статья "изм" в "Энциклопедии социальных наук" написана Э. Сепиром на стыке психоанализа и лингвистики. Он выделяет две постоянных характеристики С. среди широкого спектра значений, в которых употребляется это слово. Одна из них имеет в виду, что всякая символика предполагает существование значений, которые не могут быть непосредственно выведены из контекста. Вторая характеристика С. заключается в том, что его действительная значимость непропорционально больше значения, выражаемого его формой как таковой. Сепир различает два типа символики. Первый из них он называет референциальной символикой, она используется в качестве экономного средства обозначения. Второй тип символизма назван им конденсационным (заместительным) символизмом, ибо это - "сжатая форма заместительного поведения для прямого выражения чего-либо, которая позволяет полностью снять эмоциональное напряжение в сознательной или бессознательной форме". Телеграфный код может послужить чистым примером референциальной символики. А типичным примером конденсационной символики, вслед за психоаналитиками, Сепир считает внешне бессмысленный ритуал омовения у больного, страдающего навязчивым неврозом. В реальном поведении оба типа обычно смешиваются. Главное их различие состоит в том, что референциальный символизм развивается по мере совершенствования формальных механизмов сознания, а конденсационный все глубже уходит в сферу бессознательного и распространяет свою эмоциональную окраску на типы поведения и ситуации, внешне удаленные от первоначального значения С. Т. о., оба типа С., по Сепиру, берут свое начало от ситуаций, в которых знак оторван от своего контекста. икой насыщена не только сфера религии или поли гики, но фактически все социально-культурное пространство, равно как и поведение индивида тяжело нагружено символизмом. К. Леви-Стросс, используя структурный анализ, утверждает наличие изоморфизма между природными, социальными и символическими структурами. Он подчеркивает, что произвольный характер знака носит лишь временный характер (так, произвольны правила уличного движения, придавшие семантическую ценность красному и зеленому сигналам соответственно). Вместе с тем эмоциональные отзвуки и выражающую их символику нелегко поменять местами. В действующей символической системе тот или иной С. вызывает соответствующие представления и переживания. Можно произвести инверсию значении в противоположных С. (красный - зеленый в правилах уличного движения), но тем не менее каждый из этих знаков сохранит присущую ему ценность, независимое содержание, вступающие в комбинацию с функцией значения и ее изменяющие. Содержание обнаружит устойчивость не столько потому, что каждый из них, являясь стимулятором органов чувств, наделен присущей ему ценностью, а вследствие того, что они тоже представляют собой основу традиционной символики. Леви-Стросс фиксирует, что культура несет избыток означающих, а индивид - недостаток означаемого. Социальный мир создает равновесное состояние между двумя этими ситуациями. Логико-семантическая сторона С. довольно детальную разработку получила в неопозитивизме, а также в многочисленных направлениях аналитической философии, патриархом которых заслуженно считается Л. Витгенштейн. Он полагает, что объяснение С. само дается при помощи С. Не помогает здесь и остенсивное (показывающее) определение, поскольку оно не является конечным и может быть понято неправильно. Существенным при объяснении С. является понимание того, что С. накладывается на значение. Витгенштейн различает знак и С. Знак - это написанное начертание или звук, обладающие значением, с которым употребляются в высказывании, имеющие смысл. "Все, что необходимо для знака, чтобы он стал символом, само является частью символа. Эти соглашения являются внутренними для символа и не соотносят его с чем бы то ни было. Объяснение делает символ полным, но не выходит, так сказать, за его рамки" (Витгенштейн). Знак, полагает Витгенштейн, может быть бессмысленным, С. не может. Так, произнесенное высказывание значит меньше, если при этом не было видно губ адресанта и не было слышно, как он говорит эту фразу, ибо все они являются частью С. Все, что придает знаку значимость, является частью С. Для того чтобы С. имел значение, необязательно, чтобы запомнилось конкретное событие его объяснения. На самом деле, можно вспомнить событие, но утерять значение. Критерий объяснения состоит в том, используется ли объясненный смысл соответствующим образом в будущем. Значение слова - его место в символизме, а его место определяется тем способом, при помощи которого оно употреблено в нем. С., по Витгенштейну, предполагает соглашение о его использовании. А. Ф. Лосев продолжил шеллингианскую линию рассмотрения С. Он предлагает следующие пять положений, вскрывающих существо С. 1.С. есть функция действительности. С. есть отражение или, говоря более общно, функция действительности, способная разлагаться в бесконечный ряд членов, как угодно близко или далеко отстоящих друг от друга и могущих вступить в бесконечно разнообразные структурные объединения. 2. С. есть смысл действительности. С. есть не просто функция или отражение действительности и не какое попало отражение (механическое, физическое и т. п.), но отражение, вскрывающее смысл отражаемого. При этом такое отражение в человеческом сознании является вполне специфическим и не сводимым к тому, что отражается. Но эта несводимость к отражаемому не только не есть разрыв с этим последним, а, наоборот, есть лишь проникновение в глубины отражаемого, недоступные внешнечувственному их воспроизведению. 3. С. есть интерпретация действительности в человеческом сознании, а сознание это, будучи тоже одной из областей действительности, вполне специфично, потому и С. оказывается не механическим воспроизведением действительности, но ее специфической переработкой, т. е. тем или иным пониманием, той или иной ее интерпретацией. 4. С. есть сигнификация действительности. Поскольку С. есть отражение действительности в сознании, которое тоже есть специфическая действительность, он должен так или иначе обратно отражаться в действительности, т. е. ее обозначать. Следовательно, С. действительности всегда есть и знак действительности. Чтобы отражать действительность в сознании, надо ее так или иначе воспроизводить, но всякое воспроизведение действительности, если оно ей адекватно, должно ее обозначать, а сама действительность должна являться чем-то обозначаемым. 5. С. есть переделывание действительности. С. есть отражение действительности и ее обозначение. Но действительность вечно движется и творчески растет. Следовательно, и С. строится как вечное изменение и творчество. В таком случае, однако, он является такой общностью и закономерностью, которая способна методически переделывать действительность. Без этой системы реальных и действенных С. действительность продолжала бы быть для нас непознаваемой стихией неизвестно чего. Представитель философской герменевтики Г. Гадамер развивает онтологический аспект воззрения на С. М. Хайдеггера, высказанный последним, в частности, в "Истоке художественного творения". Гадамер пишет: "...познание символического смысла предполагает, что единичное, особенное предстает как осколок бытия, способный соединяться с соответствующим ему осколком в гармоническое целое, или же что это - давно ожидаемая частица, дополняющая до целого наш фрагмент жизни". Сущность знака, по Гадамеру, открывается в чистом указании, а сущность С. - в чистом представительстве. Функция знака состоит в указании вовне себя. С. не только указывает, но и представляет, выступая заместителем. "Но замещать означает осуществлять наличие того, что отсутствует. Так, символ замещает, репрезентируя, что означает, что он непосредственно позволяет чему-то быть в наличии". Замещение - это то общее, что присуще как С., так и аллегории. Но С. не просто любое знаковое обозначение или значащее замещение, он предполагает метафизическую связь видимого и невидимого. С. - это совпадение чувственного и сверхчувственного, а аллегория - это значимая связь чувственного и внечувственного. Т. о., суть С. - "сводить воедино", служа выражению глубинного содержания сводимых сторон одного через другого. Многосмысловая структура с способствует полноте схватывания мира а также активной внутренней работе воепринимающего. Эта структура С. никогда не может быть окончательно дана она может быть только задана. Поэтому она не подвержена процедуре объяснения, но подлежит описанию (см. "ОПИСАНИЕ"). Интерпретация С. носит диалогический характер и противостоит как "методологии чувствования", т. е. субъективизму, так и "методологии окончательного истолкования", т. е. объективизму С. А. Азаренко
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(от греч. simbolon - опознавательный знак, примета). Многочисленные истолкования понятия С, возникавшие на протяжении всей истории философской мысли, можно свести к двум основным тенденциям. В соответствии с первой, С. интерпретируется как образно представленная идея, как средство адекватного перевода содержания в выражение. Согласно второй, С. несет в себе первичный и далее не разложимый, сопротивляющийся определению опыт мышления; смысл С. не имеет однозначного прочтения, постижение его связано с интуицией. В философии XX в. С. как сложный многоаспектный феномен исследуется в рамках самых различных подходов: семиотического, логико-семантического, гносеологического, эстетического, психологического, герменевтического. Рассматриваются такие стороны проблемы как соотношение С, знака и образа; место и роль С. в жизнедеятельности; символизм в искусстве, религии, науке; С. как социокультурный феномен; символизация как проявление индивидуального и коллективного бессознательного; природа универсальных С. и т.п. Создание целостной философской концепции С. связано с именем Кассирера. В его "Философии символических форм" С. рассматривается как единственная и абсолютная реальность, "системный центр духовного мира", узловое понятие, в котором синтезируются различные аспекты культуры и жизнедеятельности людей. Согласно Кассиреру, человек - это "животное, созидающее символы"; иначе говоря, благодаря оперированию С, человек утверждает себя, конструирует свой мир. ические формы (язык, миф, религия, искусство и наука) предстают как способы объективации, самораскрытия духа, в которых упорядочивается хаос, существует и воспроизводится культура. Не менее значимое место понятие С. занимает в аналитической психологии Юнга. С. трактуется им как главный способ проявления архетипов - фигур коллективного бессознательного, унаследованных от древнейших времен. Один и тот же архетип, согласно Юнгу, может выражаться и эмоционально переживаться посредством различных символов. Например, Самость - архетип порядка и целостности личности - символически предстает как круг, мандала, кристалл, камень, старый мудрец, а также и через другие образы объединения, примирения полярностей, динамического равновесия, вечного возрождения духа. Основное предназначение С. - защитная функция. С. выступает в качестве посредника между коллективным бессознательным и душевной жизнью отдельного человека, является сдерживающим, стабилизирующим механизмом, препятствующим проявлению иррациональных дионисийских сил и порывов. Разрушение С. неизбежно приводит к дестабилизации духовной жизни общества, опустошенности, вырождению и идеологическому хаосу. Тезис об изоморфизме между культурными и ментально-символическими структурами характерен для структурализма. По Леви-Стросу, всякая культура может рассматриваться как ансамбль символических систем, к которым прежде всего относятся язык, брачные правила, искусство, наука, религия. В своих работах он описывает особую логику архаического мышления, свободную от строго подчинения средств цели. В этой логике "бриколяжа" С. обладает промежуточным статусом между конкретно-чувственным образом и абстрактным понятием. Онтологический аспект в понимании С. подчеркивает Хайдеггер в связи с исследованием истоков искусства. "Творение есть С", в котором в равной мере проявляется "открытость" и "сокрытость" (неисчерпаемая смысловая полнота) бытия, разрешается вечный спор "явленности" и "тайны". Развивая эту мысль, Гадамер утверждает, что понимание С. невозможно без осмысления его "гностической функции и метафизической подосновы". С. предполагает неразрывную связь видимого и невидимого, совпадение чувственного и сверхчувственного. Его нельзя дешифровать простым усилием рассудка, поскольку для него не существует значения в виде некоторой формулы, которую нетрудно извлечь. Именно в этом состоит принципиальное отличие С. от аллегории и знака. Знак как "чистое указание" выражает, по Гада-меру, физические параметры (начертание или звук) культурного существования. Знаки, окружающие человека повсюду и в любой момент времени, могут быть бессмысленными. Лишь обращение к С. подразумевает необходимость совершения акта сознания. Если для утилитарной знаковой системы многозначность - помеха, нарушающая рациональное функционирование, то С. тем содержательнее, чем более он многозначен. Смысловая структура С. многослойна и рассчитана на внутреннюю работу воспринимающего. По Гуссерлю, проблема символизации языка сталкивается с парадоксом, состоящим в том, что язык есть вторичное выражение понимания реальности, но только в языке его зависимость от этого понимания может быть "выговорена". ическая функция языка раскрывается, исходя из двойственного требования: логичности и допредикативного "предшествующего" обоснования языка, которое обнаруживается в операции "возвратного вопрошания", "движения вспять". Эти идеи продолжены в герменевтике Рикёра, по определению которого С. есть "выражение, обладающее двойным смыслом": изначальным, буквальным и иносказательным, духовным. Благодаря такой своей природе, С. "зовет к интерпретации". Обстоятельно рассмотрев в своих работах различные подходы и толкования С, Лангер утверждает, что анализ символических образований и "символической способности" человека является специфической чертой современного философствования, что "в фундаментальном понятии символизма мы имеем ключ ко всем гуманистическим проблемам". Л. С. Ершова Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М, 1991; Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1994; Хайдеггер М. Исток художественного творения // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв. М., 1987; Рикер П. Герменевтика и психоанализ. Религия и вера. М., 1996; S. Langer. Feeling and Form. N.Y., 1953.
ПодробнееСимвол
– Философский словарь(от греч. simbolon) - отличительный знак; знак, образ, воплощающий какую-либо идею; видимое, реже слышимое образование, которому определенная группа людей придает особый смысл, не связанный с сущностью этого образования. Смысл символа, который не может и не должен быть понятным для людей, не принадлежащих к этой группе, т.е. для тех, кто не посвящен в значение символов (каждый символ является по своему характеру тайным или по крайней мере условным знаком), - этот смысл является, как правило, намеком на то, что находится сверх или за чувственно воспринимаемой внешностью образования (напр., крест - символ христ. веры; определенные сигналы рога означают начало или конец облавы). ы с более абстрактным смыслом олицетворяют часто нечто такое, что иным путем, помимо символов, не может быть выражено: так, напр., гром и молния понимаются как символ нуминоза; женщина - как символ плодородия земли, тайны жизни и мира (см. София), мужчина - как символ решительности. Повседневная жизнь человека наполнена символами, которые напоминают ему что-либо, воздействуют на него, разрешают и запрещают, поражают и покоряют. Все можно считать только символом, за которым скрыто еще нечто другое. Учение о сущности и видах символов называется символикой, или наукой о символах; см. Логистика, Пазиграфия, Шифр.
ПодробнееСимвол
– Психологическая энциклопедия- см. Кассирер Э., Психология искусства, Флоренский П. А.
ПодробнееПохожие слова в словарях
Символ (от Греч. - Знак, Примета)
–
Философский словарь
- 1) в искусственных формализованных языках - понятие, тождественное знаку; 2) в эстетике и философии искусства - универсальная категория, отражающая специфику образного освоения жизни искусством - содержат, элемент худож. произведения, рассматриваемый в своем знаковом выражении; 3) в социокультурных науках - материальный или идеациональный культурный объект, выступающий в коммуникативном или трансляционном процессе как знак, значение к-рого является конвенциональным аналогом значения иного объекта. Сложный, дихотомичный характер понятия С. в культуре раскрывается в его отношении к знаку. Принципиальное отличие С. от знака заключается в том, что смысл С. не подразумевает прямого указания на денотат (означаемый объект). Знак становится символом тогда, когда его употребление предполагает общезначимую реакцию не на сам символизируемый объект (экстенсиональное или интенсиональное значение этого знака), а на отвлеченное значение (или чаще целый спектр значений), конвенционально в той или иной степени связываемых с этим объектом. Но при этом предметная, знаковая форма С. может иметь и даже стремиться к сохранению внешнего подобия с символизируемым объектом (вплоть до максимальной приближенности), или быть намеренно стилизованной под него, или иметь в качестве денотата специфическую черту, свойство, примету этого объекта. Т. о., применительно к С. можно говорить об опр. стремлении и приближении к тождеству означаемого и означающего, но это есть объектное (знаковое) тождество, за к-рым стоит смысловая отвлеченность. Само это приближение (особенно заметное в искусстве) может говорить о смысловой отвлеченности, свидетельствовать о стремлении сохранить, удержать указание на объект хотя бы на формальном уровне, или же, наоборот, осознанно разделить формальное сходство и содержат. отвлеченность, глубину, к-рую следует за этим сходством увидеть. Причина этих сложных, кажущихся пародоксальными, отношений - в характере семантич. деятельности в самой культуре. Многообразие генерируемых культурой смыслов никогда не бывает адекватным конечному числу существующих общепринятых знаковых форм. Это несоответствие, с одной стороны, приводит к искажению, метафоризации смысла при означении, а с др. стороны, - к возрастающей по мере существования в гфостранственно-временном измерении многозначности (полисемантизму) языка. Накапливающийся у знака объем доп. отвлеченных смыслов (коннотаций) в силу их большей актуальности для конкр. коммуникации вытесняет его исходное (парадигмальное) значение и становится общественно разделяемым; знак превращается в С. (при этом он может продолжать функционировать и как знак (системный или единичный) в коммуникативных ситуациях иного типа. На стадиях развития культуры, предполагающих наличие отвлеченных, абстрактных смыслов, символизация культурного объекта осуществляется значительно быстрее, зачастую он уже создается как символ. Сам характер символизации предполагает, с одной стороны, многозначность С. (С. может иметь информ., эмоц., экспрессионную смысловую нагрузку) и сложный характер его восприятия (рац. познание, интуитивное понимание, ассоциативное сопряжение, эстетич. вчувствование, традиц. соотнесение) - в этом отличие С. от аллегории или метафоры; с др., - динамич. характер существования С.: его существование целиком зависит от коммуникативной актуальности того или иного смысла. Важное (но не необходимое) свойство С. - его репрезентативность, эстетич. привлекательность, к-рая подчеркивает важность и общезначимость С., но вместе с тем часто сочетается с формальной простотой, актуальной для употребления С. в коммуникативной ситуации. Нередко следствием коммуникативной актуальности С. оказывается формирование его повседневного аналога, выраженного языковыми средствами, наиболее употребительными в обыденной коммуникации (вербальными, жестовыми). С. может функционировать как общекультурный, в рамках субкультуры (этнич., языковой, проф. и т.д.), быть специфичным для того или иного уровня или формы культуры. С. значительно чаще, чем знак, является несистемным; это вытекает из самой природы его смысла - существование системы символов (символич. языка), как правило, связано с опр. типами коммуникативных ситуаций (ритуал, специфич. деятельность институциональных форм культуры и т.д.). Филос. осмысление понятия С. восходит к античности; именно с античной культурой нередко принято связывать само появление отвлеченных смыслов, абстр. мышления. Платон дал целостную трактовку С. как интуитивно постигаемого указания на высшую идеальную форму объекта. Эта идеалистич., интуитивистская трактовка С. (отделяемого от рассудочных форм познания), развитая неоплатониками, стала основой христ. символизма, в к-ром все сущее мыслилось как С. высшей непознаваемой сущности - Бога. Мистич., интуитивистское, сверхъестеств. понимание С., перенесенное в сферу эстетического, характерно для романтизма и лит. символизма (С. как указание на невыразимое, мистич., потустороннее содержание). Однако уже у Гёте можно найти зерно иного понимания С. - как универсальной формы человеч. творчества. Этот подход получил развитие в философии Гегеля, в к-рой С. - прежде всего средство человеч. коммуникации, условный знак. Рационалистич. подход к С. был развит в позитивистской научной традиции (Д. С. Милль, Спенсер) на материале эволюционной человеч. цивилизации. В "философии жизни" {Дильтей, Ницше, отчасти Зиммель) символизация выступает как гл. средство культуры и, одновременно, как инструмент ее критики, средство нормирования, искажения проявлений жизни, ограничения человеч. воли. Кассирер делает С. универсальной категорией: все формы культуры рассматриваются им как иерархия "символич. форм", адекватная духовному миру человека (к-рый определяется как "символич. животное"). Для Шпенглера символизация - осн. критерий выделения локальных культур (теория "прасимволов"). Психоанализ рассматривал С. как порождение индивидуального (Фрейд) или коллективного (Юнг) бессознательного, как "архетипич. образ", возникающий вследствие опосредствования человеч. сознанием глубинных императивов родового прошлого. У Лосева, опиравшегося на анализ античной и раннеср-век. эстетики, получили развитие вопросы внешнего подобия означающего и означаемого в С. в связи с проблемой реализма в искусстве. Специфич. черты символич. деятельности человека исследуются также Лангер, Тодоровьш, Рикёром, Гадамером. Социально-коммуникативный подход к С. получил научное развитие в символич. интеракционизме (Кули, Томас, Д. Г. Ленд), этнометодологии (Гарфин-кель), культурной антропологии (Боас, Крёбер, амер. этнология), работах представителей структурно-функционалистского направления (Малиновский, Радк-лифф-Браун, Мертон). Однако в своей коммуникативной функции С. в работах представителей этих направлений нередко смешивался или отождествлялся со знаком. Структурализм поставил вопрос о культуре как совокупности символич. систем и культурных текстов, позволил выявить базовые механизмы и структурные основания символич. деятельности применительно к локальным группам культурных текстов. Этот подход к С. постструктурализм реализовал не в структурном, а в контекстуальном анализе. На сегодняшний день проблематика С. разрабатывается в эстетике и теории искусства - как проблематика выразит, средств худож. образа; в социокультурной антропологии - применительно к локальным аспектам коммуникации и массовой культуры. Лит. Свасьян К.А. Проблема символа в совр. философии. Ер., 1980; Лосев А.Ф. Знак, символ, миф. М., 1982; Он же. Философия имени М., 1990; Он же. Проблема символа и реалистич. искусство. М., 1995; Символ в системе культуры. Тарту, 1987; Эмблемы и символы. М., 1995; Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1995; Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996; Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991; Bollnow O.F. Die Lebensphilosophie. В.; Gott., 1958; Burke К. Language and Symbolic Action. Berk.; L. Ang., 1966; Blumer H. Symbolic Interactionism. Englewood. N.Y., 1969; Cassirer E. Philosophic der symbolischen Formen. Bd. 1-3. Darm., 1980-1985. А. Г. Шеикин
Символ Акции
–
Финансовый словарь
сокращения, употребляемые для обозначения акций той или иной фирмы.
Символ Акции
–
Экономический словарь
сокращения, употребляемые для обозначения акций той или иной фирмы.
Символ В Политике
–
Политический словарь
(от греч. symbolon - опознавательный знак, признак) - знак, образ, в котором опосредованным, неявным образом заключается политическое содержание. Символы являются одним из древнейших, глубинных путей познания и коммуникации. Символ есть единство реального, существующего и нереального, сознательного и бессознательного (К. Юнг). Политический опыт при помощи творческого осмысления гениями перемещается из бессознательного в сферу символов. Затем рациональная и эмоциональная обработка этих символов превращает осознание в идеологию и политические стереотипы. Например, у древних греков символы служили для передачи содержания тайными знаками членам замкнутых, тайных групп. Символы выступают в качестве значимых феноменов политической системы, они выполняют свою функцию как предметы и действия, которые условно обозначают какие-либо политические содержания. Так, самым распространенным политическим символом является знамя, флаг или стяг. Это символ Родины, государства, политической неприкосновенности, суверенности. В обществе с мощным символизмом за знамя патриоты-герои отдают свою жизнь, хранят его как важнейший элемент политической структуры. Кроме государственного флага, каждое государство имеет звуковой символ - гимн и зрительный символ - герб. Символические атрибуты (признаки, обозначения, воплощения) власти включают в себя все, что связано с данной политической системой, ее историей, действительностью и будущим. Особенно наполнены символикой традиции, армия, государственные службы, суды, прокуратура, правительственные процессы и т. д. Символ не может быть полностью понят - это всегда бесконечный процесс, который раскрывается обществу в истории и каждому человеку в его жизни. Чем полнее политическая жизнь, тем глубже проникновение в содержание символов. Символизм требует культуры и активного отношения к символической реальности. В России, в отличие от прагматического, развито символическое сознание.
Символ Веры
–
Исторический словарь
- двенадцать основных положений христианского вероучения, изложенных вкратце, утвержденных на двух первых Вселенских Соборах и принятых как непременное условие исповедания правой веры в Греческой и Римской Церквах.
Символ Веры
–
Исторический словарь
— краткое изложение христианских догматов, безусловное признание которых православные и католические церкви предписывают каждому христианину. Сформулирован Вселенским собором 325 г., переработан между 362 и 374 гг. Общехристианский (апостольский) С. В. состоит из 12 частей. Подробное толкование С. В. дается в катехизисах.
Символ Веры
–
Исторический словарь
— краткое изложение основных догматов православного вероучения. Состоит из 12 членов, в которых излагаются догматические представления о взаимоотношении лиц Св. Троицы, о воплощении и искупительной жертве, о Страшном Суде, воскресении мертвых и жизни вечной, а также о крещении и христианской церкви. Первоначально произносился при принятии св. крещения и формулировался по-разному в различных древнехристианских церквях. После официального принятия христианства, для достижения единства в вероисповедании и в целях борьбы с ересями был составлен единый , утвержденный на I Никейском (первые 7 частей) и II Константинопольском (последующие 5) Вселенских соборах. включен в чинопоследование Божественной литургии — он исполняется всеми собравшимися в храме в самом начале литургии верных, на которой присутствуют только принявшие св. крещение. Римско-католическая церковь внесла добавление в 9й член Символа Веры, согласно которому Дух Святой исходит и от Бога-Отца, и от Бога-Сына (см. Филиокве). Икона, символически иллюстрирующая текст Символа Веры, известна в русской иконописи, начиная с середины XVI века.
Символ Веры
–
Социологический словарь
- англ. the Belief; нем. Glaubessymbol. 1. Краткое изложение основных догматов того или иного религиозного вероучения. 2. Краткая формулировка основы к.-л. учения, основных убеждений к.-л. лица и т. д.
Символ Веры
–
Философский словарь
- краткое изложение христианских догматов, безусловное признание которых христианская Церковь предписывает каждому христианину. Был сформулирован Вселенским собором 325 г. в Никее, доработан между 362 и 374 гг.
Символ Веры
–
Философский словарь
- краткий свод гл. догматов, составляющих основу вероучения к.-л. религ. течения или церкви. С. в. должен приниматься слепо, на веру, без доказательств. Общехрист. (апостольский) С. в. состоит из 12 частей, или «членов». В первых восьми говорится о троичности бога, «вочеловечении» Иисуса Христа и искуплении грехов; четыре последних посвящены церкви, крещению и «вечной жизни». С. в. составлен «отцами церкви» и утвержден на Никейском (325) и Кон-стантиноп. (381) вселен, соборах. С. в. читается как молитва на богослужениях и в домашних условиях, а также исполняется хором присутствующими в храме. Кроме апостольского известны С. в. св. Афанасия (более подробно излагает учение о троице и воплощении Христа), С. в. Тридентского собора (С. в. католицизма). Подробное толкование С. в. дается в катехизисах, катехизич. поучениях или спец. документах, именуемых «исповедание веры».
Символ Веры
–
Философский словарь
(слав. эквивалент лат. credo) - (1) официально зафиксированная система основополагающих догматов вероучения. Выступает, с одной стороны предметом веры, выводясь тем самым из сферы рациональной критики, с другой - фундаментом рациональной теологии, составляя по отношению к последней исходную аксиоматическую систему. Дидактические толкования СВ. служат основой катехизисов и катехических поучений (исповеданий веры). Будучи лаконичной и архитектонически завершенной системой, СВ. может воспроизводиться в процедуре богослужения как в качестве индивидуальной молитвы, так и исполнения хором (например, "Верую" в контексте христианской литургии). В истории каждой конфессии могут быть выделены периоды семантического становления и официального кон-ституирования СВ., а также- как правило- его последующие эволюционные трансформации. Так, общехристианский (Апостольский) СВ., первое упоминание о котором относится к концу 4 в. исходно - местный крещальный СВ. Римской церкви) состоит из 12 элементов ("членов"), создание каждого из которых связывается с именем одного из апостолов. Традиция такого истолкования заложена патристикой, в частности Руфином и Амвросием Медиоланским. Идея непосредственного апостольского авторства СВ. подвергнута критике Лоренцой Валлой и Эразмом Роттердамским и не считается канонической в классической теологии, однако содержание Апостольского СВ. трактуется как "апостольская керигма" (греч. kerigma - возвещение). В содержание керигмы входят тезисы о троичности Бога, "богочеловеческой природе" Иисуса Христа, искуплении грехов (1-8), о роли крещения и церкви в спасении и достижении "вечной жизни" (8-12). Утвержден с последовательно расширительной редакцией I (Никейским, 321) и II (Константинопольским, 381) Вселенскими Соборами (Никео-Цареградский СВ.). Константинопольским Вселенским Собором было принято также специальное постановление о "неизменности и неприкосновенности" догматов СВ. Однако, последующими Соборами в христианское вероучение все же были привнесены некоторые изменения (о двойственном богочеловеческом естестве Христа - 1У Вселенский Собор, о двух волях Христа - У1, об иконопочитании - УИ). Православный СВ. существует в настоящее время в редакции, оформившейся после УН Вселенского Собора; эта же редакция вошла во всеобщее употребление и в западно-христианской церкви после литургической реформы Карла Великого; однако католический СВ. претерпел и дальнейшие трансформации: включение в него формулы филиокве, тезис о чистилище, о непорочном зачатии Марии ее матерью Анной, о непогрешимости папы и некоторые другие. Тридентский Собор (1545-1563) признал Апостольский СВ. со всеми внесенными добавлениями основой катехического обучения. Известен также СВ. Св. Афанасия (Quinqunque), включающий в себя более 40 членов и центрирующий внимание на подробном толковании Троицы (упоминается в источниках, начиная с 7 в.; широкое распространение получает в эпоху Каролингов; с 13 в. в рамках схоластики получает равное интерпретационное значение с Апостольским и Никео-цареградским СВ.) Протестантизм в силу снятия акцента с организационно-церковного аспекта религии не оформляется как фиксированная система догматов и базируется лишь на Библии ("Священное писание"), отвергая "богодухновенность" СВ. и патристики ("Священное Предание"). Это обстоятельство инспирирует оформление в рамках протестантизма мощной традиции истолкования Библии, породившей огромный массив герменевтической литературы (от работ Шлейермахера до этических и эстетических программ трактовки библейских сюжетов (либеральная теология), символической программы и программы демифологизации Библии (диалектическая теология), стратегий реинтерпретации и экзистенциализации библейских текстов (диалектическая теология, во многом изоморфная в этом плане католическому аджорнаменто). Исходная догматика как СВ. иудаизма оформляется после проведенных царем Иосией реформ (622 до н.э.) и выражена в Танахе, которому содержательно соответствует Ветхий Завет христианства; была трансформирована в течение как талмудического и раввинистического (предложенная Моисеем бей Маймоном - "Маймонидом" - замкнутая система из 13 догматов), так и - особенно - реформического этапа своего развития: переосмысление вечности, пришествия мессии, всеведущности Бога и т.п. СВ. мусульманства конституируется в рамках схоластического калама (арабский термин, означающий богословие и так же восходящий к идее письма как и русск. "Священное писание"). Восприняв некоторые исходные идеи, возникшие в 8 в. в контексте монотеизма мутазилитов, СВ. ислама окончательно оформился в редакции Аша-ри (конец 9 - начало 10 в.); содержит основополагающий догмат о единстве Аллаха (112 сура Корана), о предопределении, о сотворенности (и, соответственно, конце) мира, о несотворенности Корана, Божьем посланничестве и пророческой миссии Мухаммеда, о страшном суде и др. В индуизме в качестве догматов приняты святость Вед, кармическое перевоплощение душ и др. М.А. Можейко
Символ Знамени Победы
–
Юридический словарь
представляет собой полотнище красного цвета с отношением длины к ширине 2:1. На обеих сторонах в верхнем углу расположено изображение пятиконечной звезды. УказПрезидента Российской Федерации от 15.04.96 N 561, п.4
Символ Значимый
–
Социологический словарь
- англ. symbol, significant; нем. Symbol, bedeutsames. По Дж. Г. Миду -жест или ритуал, используемые для передачи сообщения от одного индивида к другому, когда оно обоими воспринимается одинаково.
Символ Политический
–
Политический словарь
( гр. sybolon знак, опознавательная примта) - знак, выполняющий коммуникативную функцию, устанавливающую связь между личностью и властью. С.п. относятся: флаг, государственный герб и гимн, лозунги, памятные даты, политические ритуалы. Для каждой политической культуры присущи свои С.п. Приобщение к их содержанию и смыслу осуществляется через процесс политической социализации.
Символ Статуса
–
Психологический словарь
- приобретаемый за деньги купленный знак внимания (строукс), который имеет значение для обладателя только тогда, когда вызывает у окружающих уважение, зависть, восхищение и др. подобные реакции.СС выделяет обладателя, поддерживает или повышает его социальную роль. К СС обычно относят вещи, напр., автомобили определенных марок, одежду "от кутюр", недвижимость высокого класса и т. п. Сюда же примыкают различные награды, появление имени в СМИ, пользование Vip-услугами, "президентскими" апартаментами в отелях, различные привилегии.
Символ Статуса
–
Социологический словарь
(status symbol) - товары или услуги, приобретаемые в количестве, необходимом для благоприятных социальных оценок со стороны других и повышения собственного самовосприятия. Журналистское изучение символов статуса было проделано Паккардом (1959). Более социологически сложным анализом, хотя и без использования данного термина, является "Различие" Бурдье (1979), где вопросы вкуса определяют прежде всего претензии на статус. Так, образованный человек может пойти скорее в театр, чем смотреть телевизор. Одна из проблем с понятием "символ статуса" состоит в том, что анализ творений культуры с точки зрения их статусных нагрузок склонен игнорировать иные величины предпочтения. См. также Реклама; Культура массового потребления; Постмодерн и постмодернизм.
Символ Статуса
–
Психологическая энциклопедия
- приобретаемый за деньги купленный знак внимания (строукс), который имеет значение для обладателя только тогда, когда вызывает у окружающих уважение, зависть, восхищение и др. подобные реакции.СС выделяет обладателя, поддерживает или повышает его социальную роль. К СС обычно относят вещи, напр., автомобили определенных марок, одежду "от кутюр", недвижимость высокого класса и т. п. Сюда же примыкают различные награды, появление имени в СМИ, пользование Vip-услугами, "президентскими" апартаментами в отелях, различные привилегии.
Символ Тикера
–
Экономический словарь
Буквы, используемые для идентификации ценных бумаг при указании торговых сделок на информационной ленте (consolidated tape). Например, символ XON - для корпорации Еххоп. См. также stock symbol; ticker tape.
Символ, Индивидуальный
–
Психологический словарь
В психоаналитической теории – символ, обозначающий вытесненный предмет, который является специфическим для определенного индивида и не считается представляющим какую-либо глубинную или универсальную символизацию. Ср. с универсальным символом.
Символ, Индивидуальный
–
Психологическая энциклопедия
В психоаналитической теории – символ, обозначающий вытесненныйпредмет, который является специфическим для определенного индивида и не считается представляющим какую-либо глубинную или универсальную символизацию. Ср. с универсальным символом.
Символ, Образование Символа, Символизация, Символизм
–
Психологический словарь
(symbol, symbol-formation, SYMBOLIZATION, SYMBOLISM) В общих чертах символом является нечто, имеющее отношение к чему-то другому или являющееся представителем этого другого, в отличие от ПРИЗНАКА, который указывает на наличие чего-то. В этом смысле СЛОВА, эмблемы, значки являются символами, поскольку получают свое значение благодаря их соотнесенности с чем-то другим, со своим референтом. Связь между символами и тем, с чем они соотносятся, строится на ассоциации идей и обычно устанавливается путем соглашения. Во всех этих случаях, однако, связь между символом и референтным объектом имеет СОЗНАТЕЛЬНЫЙ характер, тогда как психоаналитическую теорию символизма интересует БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ замещение одних образов, идей или действий другими. Jones (1916) различал, "истинный" символизм и "символизм в самом широком смысле"; он писал: "Если брать слово "символизм" в его самом широком значении, то субъект, по-видимому, должен вмещать в себя почти все развитие цивилизации, поскольку что же это еще, как не бесконечный ряд эволюционных замещений, непрерывных замен одних идей, интересов, способностей или тенденций другими?". Истинный символизм, наоборот, "возникает как результат интрапсихического КОНФЛИКТА (см. также ИНТРАПСИХИЧЕСКИЙ) между вытесняющими тенденциями (см. ВЫТЕСНЕНИЕ) и вытесненным… символизируется только то, что вытеснено; только то, что вытеснено, нуждается в символизации… Двумя главными характеристиками символизма в этом строгом смысле являются: то, что процесс полностью бессознателен… и то, что аффект, вложенный в символизируемую идею, оказался не способен к качественному изменению, обозначенному словом "СУБЛИМАЦИЯ". Согласно этому определению символизма, замещения, участвующие в создании образов СНОВИДЕНИЙ и СИМПТОМОВ, являются примерами образования символов, тогда как замещения, вовлеченные в сублимацию, таковыми не являются. "Истинный", или психоаналитический, символизм фактически подобен сновидению и образованию симптомов своим индивидуальным проявлением, значение которого может быть понято только с позиций личного опыта субъекта, а не с помощью словарей или социальных условностей. Бесспорным исключением являются так называемые универсальные символы, встречающиеся в сновидениях, мифологии и фольклоре; их объясняют "единообразием фундаментальных и вечных интересов человечества" и единообразием человеческой способности видеть сходство между различными объектами. Символизация обычно рассматривается (хотя не самим Фрейдом - см. Freud, 1900, 1917, 1940) как один из ПЕРВИЧНЫХ ПРОЦЕССОВ, управляющих бессознательным МЫШЛЕНИЕМ, примером чего являются сновидения и симптомообразование. Вероятно, данное заключение возникло на том основании, что процессами, участвующими в образовании символа, являются СМЕЩЕНИЕ и КОНДЕНСАЦИЯ. Похоже, что Фрейд не соглашался и с идеей о том, что слова не являются "истинными" символами, поскольку в своей последней работе (1940) он писал: "Сновидения неограниченно используют лингвистические символы, значение которых по большей части не известно спящему. Наш опыт, однако, позволяет нам установить их смысл. Они, вероятно, берут начало из ранних фаз развития речи". В своей работе "Введение в психоанализ. Лекции" (introductory lectures on psycho-analysis, I960) он также характеризовал символизм как "древний, однако вышедший из употребления способ выражения". Теоретические предположения, лежащие в основе обоих утверждений, приведены в статье ОНТОГЕНЕЗ И ФИЛОГЕНЕЗ. Однако теория Джонса является "классической" аналитической теорией символизма (см. КЛАССИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ). Попытка примирения аналитического и неаналитического подхода к символизму первичных и вторичных процессов была сделана Rycroft в 1956 г. Относительно различий между символами, представляющими инстинктные процессы, и символами, которые их замещают, см. Segal (1957). Психоаналитическая теория утверждает, что объект или действие, которые подвергаются символизации, всегда обусловлены биологией и инстинктом; при этом замещение или смещение всегда представлены тем, что находится за границами телесного, т.е., например, ножи, самолеты и ружья можно рассматривать как фаллические символы, но пенис никогда не может быть символом ножа. Противоположные, центростремительные смещения являются "РЕГРЕССИЯМИ". Исключение представляет функциональный символизм зильбеpepa, наблюдаемый у утомленных или полусонных людей, когда они пытаются размышлять об абстрактных вещах, а вместо этого им в голову приходят зрительные образы.
Символ, Образование Символа, Символизация, Символизм
–
Психологическая энциклопедия
(symbol, symbol-formation, SYMBOLIZATION, SYMBOLISM) В общих чертах символом является нечто, имеющее отношение к чему-то другому или являющееся представителем этого другого, в отличие от ПРИЗНАКА, который указывает на наличие чего-то. В этом смысле СЛОВА, эмблемы, значки являются символами, поскольку получают свое значение благодаря их соотнесенности с чем-то другим, со своим референтом. Связь между символами и тем, с чем они соотносятся, строится на ассоциации идей и обычно устанавливается путем соглашения. Во всех этих случаях, однако, связь между символом и референтным объектом имеет СОЗНАТЕЛЬНЫЙ характер, тогда как психоаналитическую теорию символизма интересует БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕзамещение одних образов, идей или действий другими. Jones (1916) различал, "истинный" символизм и "символизм в самом широком смысле"; он писал: "Если брать слово "символизм" в его самом широком значении, то субъект, по-видимому, должен вмещать в себя почти все развитие цивилизации, поскольку что же это еще, как не бесконечный ряд эволюционных замещений, непрерывных замен одних идей, интересов, способностей или тенденций другими?". Истинный символизм, наоборот, "возникает как результат интрапсихического КОНФЛИКТА (см. также ИНТРАПСИХИЧЕСКИЙ) между вытесняющими тенденциями (см. ВЫТЕСНЕНИЕ) и вытесненным… символизируется только то, что вытеснено; только то, что вытеснено, нуждается в символизации… Двумя главными характеристиками символизма в этом строгом смысле являются: то, что процесс полностью бессознателен… и то, что аффект, вложенный в символизируемую идею, оказался не способен к качественному изменению, обозначенному словом "СУБЛИМАЦИЯ". Согласно этому определению символизма, замещения, участвующие в создании образов СНОВИДЕНИЙ и СИМПТОМОВ, являются примерами образования символов, тогда как замещения, вовлеченные в сублимацию, таковыми не являются. "Истинный", или психоаналитический, символизм фактически подобен сновидению и образованию симптомов своим индивидуальным проявлением, значение которого может быть понято только с позиций личного опыта субъекта, а не с помощью словарей или социальных условностей. Бесспорным исключением являются так называемые универсальные символы, встречающиеся в сновидениях, мифологии и фольклоре; их объясняют "единообразием фундаментальных и вечных интересов человечества" и единообразием человеческой способности видеть сходство между различными объектами. Символизация обычно рассматривается (хотя не самим Фрейдом - см. Freud, 1900, 1917, 1940) как один из ПЕРВИЧНЫХ ПРОЦЕССОВ, управляющих бессознательным МЫШЛЕНИЕМ, примером чего являются сновидения и симптомообразование. Вероятно, данное заключение возникло на том основании, что процессами, участвующими в образовании символа, являются СМЕЩЕНИЕ и КОНДЕНСАЦИЯ. Похоже, что Фрейд не соглашался и с идеей о том, что слова не являются "истинными" символами, поскольку в своей последней работе (1940) он писал: "Сновидения неограниченно используют лингвистические символы, значение которых по большей части не известно спящему. Наш опыт, однако, позволяет нам установить их смысл. Они, вероятно, берут начало из ранних фаз развития речи". В своей работе "Введение в психоанализ. Лекции" (introductory lectures on psycho-analysis, I960) он также характеризовал символизм как "древний, однако вышедший из употребления способ выражения". Теоретические предположения, лежащие в основе обоих утверждений, приведены в статье ОНТОГЕНЕЗ И ФИЛОГЕНЕЗ. Однако теория Джонса является "классической" аналитической теорией символизма (см. КЛАССИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ). Попытка примирения аналитического и неаналитического подхода к символизму первичных и вторичных процессов была сделана Rycroft в 1956 г. Относительно различий между символами, представляющими инстинктные процессы, и символами, которые их замещают, см. Segal (1957). Психоаналитическая теория утверждает, что объект или действие, которые подвергаются символизации, всегда обусловлены биологией и инстинктом; при этом замещение или смещение всегда представлены тем, что находится за границами телесного, т.е., например, ножи, самолеты и ружья можно рассматривать как фаллические символы, но пенис никогда не может быть символом ножа. Противоположные, центростремительные смещения являются "РЕГРЕССИЯМИ". Исключение представляет функциональный символизм зильбеpepa, наблюдаемый у утомленных или полусонных людей, когда они пытаются размышлять об абстрактных вещах, а вместо этого им в голову приходят зрительные образы.
Символ, Универсальный
–
Психологический словарь
В психоаналитической теории – символ, который считается представляющим один объект универсально. Обычно используется аргумент, что такие символы отражают базовые, исконные компоненты человеческой души. См. универсальный для обсуждения этого вопроса с общефилософской точки зрения. Ср. с индивидуальным символом.
Символ, Универсальный
–
Психологическая энциклопедия
В психоаналитической теории – символ, который считается представляющим один объект универсально. Обычно используется аргумент, что такие символы отражают базовые, исконные компоненты человеческой души. См. универсальный для обсуждения этого вопроса с общефилософской точки зрения. Ср. с индивидуальным символом.
Символизация
–
Психологический словарь
(SYMBOLIZATION) СИМВОЛИЗМ (SYMBOLISM)Символизм есть форма непрямого, косвенного представления; символизация- уникальный, присущий только человеку психический процесс замещения одних образов другими идеационными образованиями, характеризующимися лишь отдаленным сходством с первичными представлениями - сходством, основанным на случайных, вторичных, малосущественных деталях. В широком смысле понятие символа относятся ко всем видам замены простого словесного выражения наблюдаемых и гипотетических явлений другими, непрямыми способами отражения - математическим, химическим, физическим, фонетическим, речевым и др. В психоанализе принято разграничивать два основных типа символического отражения явлений: 1) сравнительное (в виде знака или признака), когда соотношения между обозначаемым (понятием) и обозначающим средством (звуком, образом) строятся на основе общепринятых в данной культуре правил (соглашения), как это бывает в случае большинства употребляемых слов; 2) в виде символа, имеющего сознательную, 'явную' часть, но на самом деле отражающего скрытое, латентное, бессознательное психическое содержание. Во втором случае соотношение между символом и его содержанием основано на общем сходстве либо аналогии. Так, например, образ дома может отражать человеческое тело, вид башни - пенис и т.п. Подобные косвенные и непроизвольные элементы понятия символ лингвистом де Соссюром (1966) обозначены как мотивационные. Именно этот - мотивационный - смысл вкладывал в понятие символа и Фрейд. С его точки зрения, символическое значение выявляется посредством ассоциаций, нередко весьма неопределенных, а потому трудноразличимых.Если знак '...как средство общения связан с торможением разрядки, препятствием но ее пути... то символ при вытеснении либо искажении бессознательного содержания имеет возможность 'разрядиться' прямым, непосредственным образом' (Beres, 1960, с. 330). Различия между знаком и символом, а также сознательными и бессознательными символическими процессами подробно изучены в работах Пиаже (1962), Вернера и Каплан (1984).Символы могут рассматриваться как некие 'заменители' языкового выражения (чисто конвенциональной системы) или же сознательной либо бессознательной организации мышления, проявляющегося в виде свободных ассоциаций. Язык, знаковая система и упорядоченное мышление, напротив, являются подвидами врожденной способности к репрезентации (символизации в широком смысле), с помощью которых они могут реализовываться и сохраняться.Интерес к проблеме символа в психоаналитической теории имеет длительную историю; он восходит к наблюдениям Фрейда, выявившего параллели между представлениями у людей примитивных культур и невротическими симптомами и символическими сновидениями у современников. Все виды символов Фрейд понимал как следствие бессознательных первичных процессов, направленных на снижение уровня тревоги (с помощью вытеснения неприемлемых для индивида желаний и мыслей). Символообразование сдерживает разрядку напряжения, возникающую между побуждениями и возможными реакциями. Символы призваны смещать желания с запретных объектов на объекты-'зоменители', обеспечивая тем самым непосредственное удовлетворение. Компромисс, достигаемый частичной экспрессией с помощью символов, служит как индивиду, так и культуре.Фрейд отмечал, что основными объектами символического выражения являются функции тела и его отдельных частей, сексуальность, семья, а также рождение и смерть, что, в частности, подтверждается содержанием конфликтов, симптоматики и проблем пациентов. В более поздних психоаналитических концепциях учитываются также способы самораскрытия Самости (Ricoeur, 1970). Специфическое символооброзование в структуре нарушений мышления, расстройств настроения и характера можно интерпретировать кок усилия индивида заново обрести утраченные объекты или восстановить утраченную упорядоченность - упорядоченность, достигнутую благодаря способности человека к символизации в широком смысле слова.Ранние убеждения Фрейда относительно универсального, врожденного характера символов и первичных фантазий в настоящее время подвергаются существенному пересмотру. Принято считать, что сходство основных символических образов в различных культурах связано с общностью человеческого опыта как такового, с формами выражения детской любознательности и, наконец, с собственно когнитивными процессами, задействованными в символооброзовании. Однако, как отмечал Фрейд (1918), когнитивные процессы не всегда соответствуют схемам, связанным с индивидуальным опытом. В подобных случаях символы могут отражать не только отсутствующие в прошлом опыте индивида события, но и отдельные аспекты 'перспективы'. Иными словами, подмеченные Фрейдом схемы когнитивных процессов детерминированы не столько прошлым опытом индивида, сколько моделью, состоящей из компонентов кок прошлого, ток и 'будущего' (Smith, 1976).Несмотря на отсутствие прямых связей между символами и образованием ассоциаций, знание и осторожное использование бессознательных характеристик символа может стать важным подспорьем в понимании различных конфликтов пациента. Символизм всегда сочетается с неоднозначностью интерпретаций и поэтому требует учета всех допустимых значений символа, приобретающего конкретное выражение только в общем контексте защитных либо адаптивных процессов. Исходя из общетеоретических положений, определенные аспекты междисциплинарного изучения символизма должны включать в себя проблемы формирования и раннего развития процессов символизации, соотношений между символическими формами выражения состояний сознания, а также степени вовлеченности конфликтных образований в процессы символизации.
Символизм
–
Философский словарь
Зачастую довольно неудовлетворительно определяемое направление в искусстве и литературе конца XIX - начала XX века. Столь же неудовлетворительно объяснение причин того, почему символизм себя "исчерпал". Сложность оценок вытекает из неоднородности творчества символистов, многослойности их произведений. Сила и одновременно слабость С. в том, что он заведомо в главной своей нацеленности был направлен на создание шедевров, причем чисто эстетических, абсолютных, но не историко-эстетических, музейно значимых. Шедевры в первом смысле требуют от художника иного отношения к своей области, чем при обычном акте творчества. Мастер должен как бы покидать собственное мастерство, свою область, оказываться на ничейной полосе в сфере культуры вообще. В поэзии подобные отходы от ремесла лишь в исключительных случаях приводят к успеху (попытки сверхискусства), а чаще дают либо графоманию, либо потерю экспрессии и выразительности при относительно товарном виде произведения. Направления до С. и после С. отличались гораздо большей цельностью своих конечных результатов. Критерии такой цельности, конечно, относительны. В русской поэзии школа символистов создала не более 150 - 200 шедевров за всю историю течения. Эти стихотворения отличаются высочайшим эстетическим накалом, экзистенциальной необычностью - постоянно создавать именно такие произведения не способен никто, а, как правило, творчество оценивается не по исключительным случаям. Такова одна из причин падения направления. Другая причина в том, что питательней средой С. был декаданс, явление не только искусства, но и цивилизации в целом. Возникая на известных перегибах истории, декаданс не может продолжаться вечно. Одна из вершинных особенностей русского символизма заключается в следующем: так называемый "образ героя" в произведениях, "лирический герой" есть НЕ-ЧЕЛОВЕК*. Не-человек даже в тех случаях, когда автор навязывает ему будто бы обычные человеческие эмоции и намеренную приземленность. Герой здесь - субъект, вылетевший из человеческой оболочки, нечто вроде того духа, что смутно брезжил и раньше, но вгонялся в прокрустовы формы либо байронического героя, либо демона и нелепого Заратустры. Именно в символизме не-человек предстал без маски и приставных крыльев. Русская нелюдь перешагнула не только национальные формы, но - в отдельных случаях - и европейские эстетические каноны. Не-человек живет миром таких экзотических чувств, какие для обычного человека невозможны. Мир ИНЫХ ЧУВСТВ (чувств, не являющихся эмоциями) - еще одно отличие символизма, и не символизм их изобрел... Структурные и фактурные особенности С. даже при наличии самой обычной тематики или формальной бестематичности (собственно "искусство для искусства") призваны вызывать сверхэмотивные чувства, делать видимым даже за намеренно неприхотливым, квази- обычным описанием нечто НАДМИРНОЕ, СУПЕРВАЖНОЕ, по сравнению с которым смерть человека или его жизнь - ничто. Вполне законны такие старые определения символа как "дверь в Эдем" или "ключ от вечности" - С. во многом опережает философию. Термин "символизм" первоначально неверно связывался с наличием двойственности мира (в чисто житейском плане в этом есть некоторый смысл). Удвоение мира есть и в любом несимволическом произведении: во всяком случае, есть противопоставление структуры произведения иному. Однако идеи Платона (и даже Плотина) никакого отношения к С. не имеют, если, конечно, не иметь в виду платонизма в трактовке мыслителей-эклектиков. Теоретическая сторона С. была до-вольно слабо проработана и французскими символистами: их манифесты, заявления, в основном, чисто декларативны. Потустороннее - не есть идеальное. Оно - норма, субстанция не-человека либо здесь-теперь обычного человека в тех или иных ред-ких случаях. Задача искусства и, в частности, символизма заключается в приближении т о г о с ю д а. Однако подобное высказывание - условность. В действительности т о находится з д е с ь, никакого дуализма нет. Искусство только усиливает не-человека в человеке (модернистские шедевры). Дается не контрарное отношение двух плоскостей, не перетекание из одной области в другую, но прояснение, отмывание, призывание человеком не-человека, а иногда - отбрасывание не-человеком человека... Подобное отбрасывание может осуществляться самым невинным образом, например, методом особой выразительности при выписывании натюрморта, вне каких-либо художнических эксцессов. Изобразить можно довольно простое; главное - наличие в простом не нашего, не людского, а каким образом подобный эффект достигается - дело мастера. "Девушка вензель чертила на зимнем окне...", "Сырой песок покорно был готов отпечатлеть ослиные копыта..."** -ничего выходящего из рамок формально здесь нет. Достаточно показать, что девушка и копыта - ни при чем, что они - примета неприметности, случайности, то, чего могло и не быть.
Символизм
–
Исторический словарь
- направление в европейском и русском искусстве 1870-1910-х гг. Сосредоточено преимущественно на художественном выражении посредством символа. Стремясь прорваться сквозь видимую реальность к «скрытым реальностям», сверхвременной идеальной сущности мира, его нетленной красоте, символисты выразили неприятие буржуазности и позитивизма, тоску по духовной свободе, трагическое предчувствие мировых социальных сдвигов, доверие к вековым культурным ценностям как единящему началу. Главные представители. П. Верлен, П. Валери, А. Рембо, М. Меттерлиик, А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, П. Гоген, М. К. Чюрленис, М. Врубель и др.
Символизм
–
Психологический словарь
1. Вообще – действие или практика использования символов. Как и в случае с коренным термином символ, способы употребления значительно варьируются, хотя основное значение всегда присутствует. 2. Практически во всех формах сложной коммуникации (например, в языке, искусстве, музыке) – использование некоторой произвольной "вещи" для представления или замещения некоторой другой вещи. В самом простом случае слово "стул", произнесенное или написанное, является символическим представлением некоторого прототипа, абстрактного стула. В более сложных обстоятельствах символизм может быть менее прямым. На таком символизме основываются метафора и сравнение в языке; например, "У него память, как сито". В эстетике – символизм – сама суть коммуникации, в том смысле, что эмоции или аффект символически передаются в высокохудожественных формах живописи, музыки, танца и т.д. 3. В рамках психоаналитической теории – бессознательный процесс, посредством которого вытесненные желания преобразуются или маскируются таким образом, чтобы проявляться на сознательном уровне, не вызывая психических проблем. Некоторые теоретики, особенно Юнг, утверждали, что этот процесс составляет основу всего искусства, мифа и религии. Обратите внимание, что значение 3 здесь представляет процесс, в то время как значения 1 и 2 – практики. Некоторой путаницы, которая создается этими различными способами употребления, можно избегать, используя, как многие это делают, термин символизация для значения 3, таким образом, высвобождая термин символизм для других значений.
Символизм
–
Психологический словарь
(symbolism) - (в психологии) процесс представления какого-либо предмета или идеи с помощью символов. Например, любая абстрактная идея представляется в виде более простых и реальных понятий. Часто психоаналитики, занимающиеся теоретическими изысканиями, представляют такие осознанные идеи в качестве символов бессознательных мыслей; особенно очевидна такая замена во время мечтаний, при свободной ассоциации, а также в процессе образования различных психологических симптомов. Согласно этой теории, любой симптом (например, нарушение процесса глотания) может являться символическим выражением какой-либо подсознательной идеи (такой как представление орального сношения). - Символический (symbolic).
Символизм
–
Социологический словарь
- англ. symbolism; нем. Symbolismus. Художественное направление, философско-эстетическая концепция конца XIX-нач. XX вв. С. характеризуется дуализмом идеального и материального, противопоставлением соц. и индивидуального, сближением духовно-нравственного с религиозным; уделяет особое внимание бессознательному и личному.
Символизм
–
Философский словарь
Образное выражение идеи или мысли. Изначальное письмо сперва не имело букв, обычно символ выражал целую фразу или предложение. Символ, таким образом, есть записанное иносказание, а иносказание - устный символ. Китайская письменность представляет собой ничто иное, как символическое письмо, каждый из нескольких тысяч знаков которого является символом. СИЗИГИ (Греч.) Гностический термин, означающий пару: один - активный, другой - пассивный. Относится главным образом к Зонам.
Символизм
–
Философский словарь
- (от греч. symbolon - знак, символ) культурно-философское течение кон. XIX - нач. XX в. В России, возникнув как новая школа в поэзии (сб. "Русские символисты", 1894), С. в нач. века заявил о себе как религиозно-философское учение. Эстетически ориентированный С. постоянно подвергался критике со стороны представителей религиозно-философского крыла. "Творчество до тех пор только и живо, - утверждал Мережковский, - символы его имеют религиозный смысл, более глубокий, чем эстетический" (Не мир, но меч у/ Полн. собр. соч. 1911. Т. 10. С. 6). Полемика между представителями литературного С., к-рых возглавлял Брюсов, и символистами религиозного направления (Мережковский, Иванов, А. Белый) привела в 1910 г. к т. наз. "кризису" С, хотя, как таковой, он продолжал существовать. Возникнув в эпоху переоценки ценностей религии, философии, науки, искусства, С. выступил с критикой существующих форм знания и творчества, противопоставляя пессимизму и созерцательности активное, творческое отношение к жизни. Символисты критикуют религию, к-рая "убила Бога Живого", превратившись в карающий меч свободной мысли и общественности; совр. натуралистическое искусство, забывшее о своем высоком предназначении быть устроителем жизни; философию, к-рая, увлекшись анализом гносеологических форм, отказалась от живого сознания, истины, смысла; науку - за ее универсальную претензию объяснить все жизненные процессы. Переосмысление совр. форм творчества и знания осуществлялось с позиций не нигилистического их отрицания, а творческого преображения. "Борьба ведется не за отмену ценностей прежней культуры, но за... оживление в них всего, что имеет значение объективное и вневременное..." (Иванов Вяч. и Гершензон М. О. Переписка из двух углов. Пб., 1921. С. 45). Духовные ценности С. выводил из единого корня, представляя историю человеческой культуры как живой, развивающийся, целостный организм. Слово "символ", построенное на игре греч. слов "сюнтитеми" (сополагаю) и "симбалло" (сбрасываю вместе) (Белый А. Начало века. М., 1990. С. 132), означало целостное единство, к-рое изначально таило в себе двойственность не как противоречие "сбрасываемых" начал, но как потенциально внутреннюю полноту их. "Символ - слово важное и ответственное: им не подобает пользоваться зря, без достаточных, и даже весьма достаточных к тому оснований". Употребление же слова "символ" как "синонима всякого знака, всякого условного, прагматического или аллегорического представительства в мысли" не является адекватным самой его сути (Флоренский П. У водоразделов мысли //Символ. Париж, 1992, июль, С. 173). По мысли символистов, будучи "осуществленным до конца", символический, а не механический синтез вскрывает последнюю глубину - религиозное осмысление "я" как духовного существа. Учение о живом символическом мире противопоставлялось "мертвой жизни" совр. цивилизации. Символистом объявляется тот, кто "умеет владеть хаосом", кто стремится преодолеть безжизненную раздробленность форм знаний и жизни в живом творчестве культуры. С. высветил болевую точку Р культуры - парализованное сознание человека. "Мертвая", ставшая мысль проектирует и мертвую цивилизацию, превращая жизнь в призрачное существование. Здесь нет творчества, истины, все погрузилось в "непроницаемый мрак". И люди стали жить "странной нечеловеческой жизнью" (Л. Блок). Любая встреча мертвой мысли и хаотично развиваемой действительности катастрофична. Безбожный разум культуртрегера и неразумный Бог церковника одинаково безжизненны. По мысли символистов, подобная мертвая жизнь должна быть преодолена мудро устроенным человеческим общежитием. В этом содержалось стремление продолжить традиции гуманистов предшествующих эпох. Переосмыслив традиции рус. и европейской культуры, С. защищал идею нового гуманизма, называя ее "религией свободного человечества". С. был нацелен на преодоление посредством органического синтеза противоположностей Запада и Востока, национального и сверхнационального, народа и интеллигенции, науки и религии, веры и знания, религии и искусства, культуры и цивилизации, мысли и слова, рационального и эмоционального, воли и разума, человека и природы. С. обосновывал универсальное единство человека и человечества как проявление цельного космоса. Вертикальное измерение этого единства осмысливалось как время, выступающее в качестве "живой вечности", раскрывающейся в формах "живой жизни", "живой памяти", "живой культуры". Плоско-геометрическая совр. эпоха характеризовалась как историческое "безвременье", лишившее человека пути жизни, истины и смысла, породившее хаос, поставивший человека перед трагическим выбором: жизни - смерти. Остро ощущая катастрофизм эпохи, символисты стремились воссоздавать в своих произв. либо полноту жизни, либо полноту смерти, утверждая реальность обеих тенденций для развития человечества. "Людям серединных переживаний такое отношение к действительности кажется нереальным; они не ощущают, что вопрос о том, "быть или не быть человечеству", реален" (Белый А. Арабески. Книга статей. М., 1911. С. 243). С. ощущал свою эпоху рубежом, где борются конец истории- существования и начало истории-вечности. Необходимо "остановить мгновенье", разорвать механический строй жизни, задать культурно-духовную перспективу развития человечества. Это под силу лишь человеку творческому, духовному. Он - проект, идущий "впереди себя", высветляя в пути жизни свою потенциальную, всечеловеческую, универсальную целостность. Поставив в центр живой культуры духовного, творческого человека, С. выступил одинаково резко против иррационалистических, мистических и рационалистических учений о человеке. Ни иррационализм, с его стремлением свести человеческое "я" к чувственным переживаниям, ни мистицизм, утопивший человеческое "я" в Божественной бездне, ни рационализм, обескрыливший человеческий разум и превративший "я" человека в безликую схему, не способны, по убеждению символистов, вывести человечество на путь жизни, свободы и любви. Только "мудрый разум" раскрывает в человеке его творческое, духовное начало, проясняя его умный Лик. Безличный же разум мистиков и совр. философов "обессмыслил все". Подлинное живое "я" человека раскрывается, лишь в личности Христа; в ней оживает идея Бога как организующая сила человека-человечества, становящаяся пунктом встречи человека, природы, Бога. Было бы неправильно, однако, рассматривать С. как религиозное учение в конфессиональном смысле. Так, А. Белый назвал С. еще "неведомой религией" свободного человечества - "арелигиозной религией". Творческий импульс преображения жизни символисты усматривали в "белом", вселенском христианстве, пророчески предсказанном Гоголем. Бездуховной плоти языческой религии и бесплотной духовности исторического христианства С, вслед за Гоголем, Достоевским, В. С. Соловьевым, Толстым, противопоставил идею органического синтеза плоти и духа в одухотворенной плоти и воплощенном духе. Воскресшая одухотворенная плоть - точка отсчета нового взгляда на человека и природу, в ней жизнь раскрывается как процесс духовного преображения мертвой действительности. В отличие от догматической религии, противопоставлявшей дух и материю, плотское и духовное, человека и Бога, С. видит в двойственности духа и плоти не противоречие, а основание внутренней полноты цельного мира человека, к-рый раскрывается в бесконечности времен и бесконечности пространств. "Взятый по вертикали", человек свободно растет "вглубь и высь" (Вяч. Иванов). "Человек, - писал он, - не обладает односоставною, единоначальною цельностью зверей или ангелов; черта, на коей поставлен он в мироздании, есть трагическая грань; ему одному досталась в удел внутренняя борьба, и ему одному дана возможность принимать во времени связующие его и мир решения" (Труды и дни. М., 1912. № 6. С. 5). "Лик" человека рождается в момент встречи с "я" - Духа, с момента появления "Само" сознания. В первом акте этого соприкосновения возникает мир искусства, к-рое зримо воплощает духовное начало, в нем оно проглядывает как маска, личина. Искусство как "прекрасное тело души" раскрывается в музыкальных и наглядных формах активно-творческого созерцания. В нем завязь красоты и любви, эстетического и эротического начал. Оно восходит до любви к Богу и становится символическим, ведь Бог познается любовью-приобщением, а не строгим логическим доказательством. Вторым актом творчества является созидание себя, своего "я", по образу и подобию мира искусства. Если художник-творец работает с материальными формами: веществом, звуком, красками, то символист-творец стремится отбросить "каркасы, оскудевшие формы, и стать самому своей собственной формой" (Белый А. Революция и культура. М., 1917. С. 17). В работе над пересозданием своей души, своего "я" человек вырывается из мира "необходимостей творчества в страны свободы его" (А. Белый). И, наконец, третий акт творчества - "любовь в совершенной свободе" или "свободе из любви" - характеризует связь безусловно свободных людей, как со-личностей, рожденных в Духе. Эти этапы символизации предопределяют и исторические ступени развития самого С. как культурного течения. Представители художественной школы С. называли С. лишь первый этап воплощения духовного начала в мире искусства и осмысления "душевного тела" культуры. На этом этапе возникло стремление синтезировать различные виды искусств, свести их к первоначальным формам творчества. Поиски пра-искусства привели С. к изучению архаических форм искусства: мифологии Древнего Египта, Древней Греции, европейского средневековья, древнеславянских песен, поэзии Древней Индии. Такой подход расширил границы художественного сознания, обогатив искусство разнообразием форм, орнаментов, линий, стихотворных размеров. С. сформулировал новую точку зрения, согласно к-рой мир человека выступал в целостном пространственно-временном континууме, где время имело форму, было зримым (арабески), выступало как опространственное время, а пространственные формы строились по ритму. "Духовная мысль", раскрывающаяся в продуктах различных эпох и культур, объединяет историю в цельный космос. В свете вечного, духовного целого происходит встреча прошлого, настоящего и будущего. "Ставшая", мертвая мысль методологического рационализма - эмблема бывшей жизни, "память о прошлом". Свободная, творческая мысль есть "стремление в грядущее", она мысль-становление. Творческое, живое мышление для символистов, не сводящих С. лишь к художественному направлению, не является актом ни гносеологическим, ни эстетическим, ни этическим. Оно - вселенское дело, к-рое существует тогда, когда есть творцы живой мысли. Вынесенный символистами приговор совр. цивилизации как иллюзии жизни, к-рая "летит в пустоту культуры", преодолевается пафосом их устремлений к "новой земле" и "новому небу". С. с его устремленностью к творчеству жизни совпадает с неогуманистическими учениями совр. зап. философии. Перекличку с его идеями в понимании живого человеческого "я" можно обнаружить в произв. А. Швейцера, М. Хайдеггера, К. Ясперса, А. Камю, Ж. Маритена, Э. Фромма, П. Тейяра де Шардена, Ю. Хабермаса и др. Он защищал идею "быть" против "иметь"; человека-творца против безликого носителя мертвого обыденного сознания; предупреждал об опасности наступления эпохи "грядущего Хама", человека-массы, утверждая идею "бунтующего" человека, стремящегося к совершенству; провозглашал идею жизни как высочайшей ценности, противопоставляя ей некрофилию совр. существования; стремился преодолеть всемирный хаос гармонией живого космоса ("Человечеством").
Символизм
–
Философский словарь
- худож. направление, сложившееся в зап.-европ. культуре в к. 60 - нач. 70-х гг. 19 в. (первоначально в лит-ре, затем и в других видах искусства - изобразит., муз., театральном) и вскоре включившее в себя иные явления культуры - философию, религию, мифологию, конкретнонаучное знание, тем самым претендуя на культурную универсальность и всеохватность. С. осуществил романтич. мечту о синтезе искусств, воплотил идею эстетич. прорыва к высокому, непреходящему содержанию действительности и преодоления ограниченности, рутинности текущей повседневности. Центр, компонентом символич. миросозерцания является символ - обобщенный и условный знак, соединяющий в себе свойства абстрактного понятия (характерного для науки или философии) или аллегории как формы иносказания и принципиально многозначного худож. образа, окруженного множеством разветвленных и субъективных ассоциаций. Символич. мышление, обращение к символам и символике - одно из древнейших свойств человеч. культуры вообще; в этом отношении С. присущ всем древнейшим мифологиям и религиям, архаичным формам искусства, начальным проявлениям философии. Черты С. можно усмотреть в культуре Др. Египта и античности, в эпоху зап. средневековья и Ренессанса. Принцип "соответствий" между далекими предметами (напр., духовными и материальными) как воплощение трансцендентной связи явлений между собой был детально разработан в зап.-европ. ср.-век. схоластике и сохранился в словесном, изобразит, и муз. искусстве разл. стран Европы и в Новое время как глубоко укорененная традиция зап. культуры. Аллегоризм был широко распространен в искусстве классицизма и барокко, в эпоху Просвещения. Романтизм уже не ограничивался поверхностным аллегоризмом или наивным дидактизмом предшествовавших эпох, но стремился вскрыть незримую, подчас мистич. сущность вещей, незаметную для обыденного зрения и пошлого "здравого смысла" и раскрывающуюся избранным натурам - исключит, героям и гениальным личностям. Большое влияние на становление теории и практики С. к. 19 в. оказали филос. и эстетич. идеи Гёте, философия искусства позднего Шеллинга и Шопенгауэра, Э. Гартмана, Ницше, теор. работы Р. Вагнера, мистич. учения Я. Бёме, Э. Сведенборга. Философско-эстетич. и творчески-стилевые основы С. начали складываться почти одновременно в разл. зап.-европ. культурах: во Франции (Малларме, Лотреамон, Рембо, Верлен, Клодель, Валери), в Бельгии (Роденбах, Верхарн, Метерлинк), в Германии (Георге, Гауптман), в Австрии (Рильке, Гофмансталь), в Англии (Уайльд), в Норвегии (поздний Ибсен, Гамсун) и др. Место С. в истории мировой культуры к. 19 - нач. 20 в. - одновременно переломное и судьбоносное. С. положил конец, казалось бы, безраздельному господству реализма 19 в.; возродил на новой почве идеи, образы и стилевые искания предшествующих культурных эпох (античность, средневековье, Возрождение, классицизм, Просвещение, романтизм), вписав их в мировой культурно.-истор. процесс; дал общее основание разл. модернистским течениям (от довольно неопр. декадентства до многочисл. и очень опр. по своему пафосу и поэтике разновидностей авангарда). С. и связывал далеко отстоящие друг от друга культурные эпохи (напр., античность и модерн), и разделял, противопоставлял, смежные, исторически близкие культурные явления, обнаруживая в них принципиальные смысловые различия (Шиллер и Гёте, Кант и Шопенгауэр, Вагнер и Ницше и др.). Обращаясь к предельно универсальному и в то же время абстрактному субстрату искусства - символич. мотивам и моделям, представляющим собой интеллектуально-филос. дискурс мира, символисты получали возможность интерпретировать любую эпоху, любое культурное явление, любого художника и мыслителя в качестве "вечных спутников", в духе "эмблематики мира", "ключей тайн", "словесной магии", в условных жанрах античной трагедии и архаич. мифотворчества. С. сознательно (и демонстративно) отвлекался от конкр. историзма (а значит, и современности), апеллируя к вечности, вневременным критериям искусства, мысли и жизни; перекодируя сюжеты и образы, идеи и концепции мировой культуры в мифологемы и философемы универс. порядка, органически вписывающиеся как в образно-ассоциативный контекст разл. искусств, так и в понятийно-логич. контекст философско-эссеистских, теоретико-эстетич. и политико-публицистич. построений. И пафос, и идеология, и поэтика во всех явлениях С. в мировой культуре сходны. Эстетизм и философичность, обобщенность и абстрактность образов, их многозначность и расплывчатость, отрицание пошлой обыденности и всемирный масштаб осмысления действительности, склонность к мистицизму и истолкование религии как искусства - все это является общим для С. в поэзии и прозе, в музыке и живописи, в театре и эстетич. теориях разных нац. культур. В то же время очевидно: если во франц., австр. или сканд. С. важно личностное начало, "культ Я", поэтизация внутр. мира; то в нем., белы. и особенно русском на первом плане оказывается внеличное, всеобщее, вселенское начало. Если англ. или австр. С. декларируют отречение от обыденности, пошлой повседневности, то С. белы. и русский усматривают в самой будничной повседневности возвышенное, величественное и прекрасное начало, а франц., нем. и скандинавский воссоздают извечность противоречии между банальной действительностью и высокими идеалами, исключительным. Типологич. различия С. в разл. культурных традициях обусловлены во многом соотношением "сил" натурализма и противостоящих ему романтич. тенденций в искусстве и философии - в каждой нац. культуре своеобразным. Для построения типологии всемирного С. необходимо учитывать, что генезис С. в каждой нац. культуре (как и модернизма в целом) ориентирован не столько на преемственность (по отношению к опр. идейно-худож. традициям, стилям, конкр. именам), сколько на отталкивание. Именно от того, что служит в каждом конкр. случае предметом эстетич. и филос. противостояния, полемики, идейного спора, зависит смысл и эстетич. наполнение разных нац. вариантов С. (франц. и нем., австр. и норв., белы. и англ., наконец, самого многообразного и противоречивого - русского). Другой критерий ценностно-смысловой дифференциации С. в мировой культуре - те тенденции, к-рые вытекают из каждой нац. его разновидности, сменяя его идейно-эстетич. монополию, оспаривая его культурный авторитет (разл. виды постсимволизма). Генезис С. в разных зап.-европ. культурах различен: франц. С. рождается в полемике с натурализмом в искусстве (Золя и его эпигоны); англ. С. не ограничивается чисто худож. полемикой, - он отталкивается не только от бытописательства и реалистич. лит. традиций, но и от филос. позитивизма, рационализма (вообще научного мировоззрения), от материализма и прагматизма в житейской практике. Зато нем. С. строится на совмещении натурализма с импрессионизмом, дополненным филос. идеализмом и иррационализмом; сходные тенденции отмечаются в австр., швед. и норв. С. В белы. С. сталкиваются как позитивистские, рационалистич. и натуралистич. традиции (Верхарн), так и антипозитивистские, хотя и не исключающие конкр. вещественности (Метерлинк), движущиеся как бы навстречу друг другу. Итал. С. (Д&Аннунцио) рождается в борьбе с веризмом, с одной стороны, и с нац. классицизмом - с другой. Для рус. С. характерно идеол. размежевание с традициями революционно-демократич. "шестидесятничества" и народничества, с их социальным утилитаризмом, атеизмом, жизнеподобием, идеологич. "реализмом" (ср. передвижничество). Вообще рус. С. сознает себя не столько как искусство или философия, или эстетич. теория, или религ. учение - сами по себе, но как своеобразный "ключ жизни" - универсальное социокультурное явление, более реальное, нежели сама жизнь. В этом отношении рус. С. принципиально отличается от любого С. зап.-европейского, сознающего себя прежде всего как искусство, а затем - как "искусство для искусства". Для русских символистов их творчество - это искусство преображения действительности, "искусство для жизни", "жизнетворчество". Место рус. С. в истории отеч. и мировой культуры во многом обусловлено тенденцией, последовательно заявившей о себе в серебряный век: выработать "целостный стиль культуры" "во имя свободы творчества и во имя духа" (Бердяев}, связывающий воедино философию, религию, искусство и понимаемую весьма широко "общественность" (научную и худож., филос. и религиозную) - как деятельность по преимуществу культурную, а не социальную. Благодаря своему "целостному стилю", аккумулировавшему в себе разл. явления культуры и т.о. осуществившему заветную мечту романтиков -- идею синтеза искусств, рус. С. (чуждый, впрочем, неоромантизму, столь характерному для зап. С.) не только органически вошел в контекст мировой культуры, откликаясь на многие ее явления, но и выделился среди др. нац. типов С. - как явление культуры, наиболее универсальное, синтетич. (что и обеспечило его всемирное значение - вплоть до к. 20 в.). Даже обращение рус. символистов к античным образам, сюжетам, мотивам, сама воссоздаваемая атмосфера античности ("дионисийство", "аполлонийство" и т.п.) выступали как условные коды культуры, транспонировавшие современность в вечность, как средство обретения мировоззренч. универсализма и пути нового мифотворчества. В этой нац. особенности рус. С. сказалось сильнейшее влияние "философии всеединства" Вл. Соловьева - "отца" рус. С. и провозвестника многих культурных тенденций 20 в. Наблюдения над разл. нац. вариантами С. показывают, что культурные традиции оказываются гораздо сильнее, нежели общие "стадиально-истор." тенденции ряда культур или межкультурные взаимосвязи и влияния. В самом деле, возникнув не без влияния франц. С. и позднего нем. романтизма, философия культуры рус. С., как и его поэтика, были специфически рус. феноменами культуры. Даже знаменитая ницшеанская идея "сверхчеловека" преобразилась на почве рус. культуры: из проповеди безудержного имморализма, волевого самоутверждения личности, поставившей себя "по ту сторону добра и зла", утверждения исключительности "господских" натур, к-рым все позволено", рус. мыслители к. 19 - нач. 20 в. сделали "залог высшей природы в глубине души человеческой" (Вл. Соловьев). "Сверхчеловеческое" понималось как "всечеловеческое" или даже "богочеловеческое"; вместо проповеди эгоцентризма и вседозволенности появляется идея возвышения личности, отдающей себя "общему благу"; изначальный коллективизм рус. нац. самосознания одерживает верх над комплексами зап. индивидуалистич. культуры, породившей как свое обостренное самосознание - Ницше. Восходя к Вл. Соловьеву, от него к Достоевскому, затем к Пушкину, а через него - ко всей мировой культуре (Гёте, Байрон, Данте и т.д.), рус. символисты (Мережковский, А. Белый, Блок, Вяч. Иванов и др.) вступали в спор с Ницше и реинтерпретировали его образы и идеи в духе рус. религ. философии и лит-ры. Так же обстояло дело и с иными зап.-европ. влияниями (франц., нем., скандинавскими) на рус. С. Судьба зап.-европ. С. в целом была неотделима от двух типологич. "русл" - более массового неоромантизма и элитарного неоклассицизма (противопоставляемого натурализму); у своих истоков зап.-европ. С. тесно связан с импрессионизмом (одновременно близким к натурализму и преодолевающим его); в свою очередь, С. дает начало экспрессионизму (в Германии и Австрии), а затем и сюрреализму (особенно во Франции). С. в России развивается как метахудожественное явление: в своем генезисе он отталкивается не столько от худож., сколько филос., этич., идеол. течений, а подчас и от социальных явлений самой жизни. Поэтому рус. С. целесообразно исследовать (как справедливо считает австр. ученый Хансен-Лёве) парадигмально: во взаимосвязи документов худож. мышления и доминантно-теор. дискурсов, "жизнетворчества" и мифотворчества, через символ, "интертекст". Русский С. возник на рубеже 80-90-х гг. 19 в. и просуществовал до середины 20-х гг. 20 в. как ведущее идейно-худож. и религиозно-филос. течение рус. серебряного века, определившее собой все крупнейшие худож., филос. и - косвенно - социально-полит, достижения этой самостоят. и самобытной эпохи в истории рус. культуры (включая худож. авангард, разл. направления рус. религ. философии, "рус. neredko-russkij-kosmizm-4844.html">космизм", многие тенденции в философии рус. марксизма, в дореволюционной "пролетарской лит-ре" и т.д.). Это исключит, влияние теор. идей и худож. практики рус.С. было связано с тем, что С. в России с самого начала претендовал на выполнение универсальных, общекультурных, мировоззренч. функций в обществ, жизни (в отличие, напр., от франц., нем. или сканд. С., остававшихся прежде всего литературно-худож. явлениями). Именно поэтому в деятельности рус. символистов, начиная с самых первых его представителей (Н. Минский, Д. Мережковский, 3. Гиппиус), поэзия была неотделима от философствования, социальный утопизм и полит, фантазирование были пронизаны религиозно-мистич. мотивами (в том числе эсхатологич. и апокалиптическими), а жизненное поведение и обществ, активность постоянно эстетизировались, обретая поэтич. и театрализованные формы. Рус. С. изначально был синкретич. явлением, демонстрируя возможности социокультурного синтеза, в к-ром сложно взаимодействовали разл. виды искусства и философия, позитивная наука и религия (обязательно "новая", неофициальная), культура и сама жизнь. Эти особенности рус. С. стали еще более выпуклыми с присоединением к нему Брюсова, Бальмонта, Ф. Сологуба и особенно "третьей волны" рус. С. - т.н. "младосимволистов" (Анненского, Вяч. Иванова, Блока, А. Белого, Балтрушайтиса и др.). Символич. смысловые структуры (в том числе ми-фол. и религиозно-филос., художественно-эстетич. и нравственно-этич., социально-экон. и политико-идеологические) в теории и практике рус. С. "уравнивались": символич. содержание мира представлялось рус. символистам более реальным, нежели его конкр. проявление в социальной действительности, быте, в тех или иных конкр. - худож., нравств., полит., религиозных и т.п. - формах (Ens realissimum, т.е. Реальнейшее Сущее). Отсюда исповедание Рус. С. характерного девиза: "a realibus ad realiora" (Вяч. Иванов), что означает: движение, стремление, порыв - "от реального к более реальному". Собственно, представителей рус. С. интересовали не сами по себе философия или религия (особенно ортодоксальные церковные доктрины, представлявшиеся профанацией Божеств. Истины), не сами искусство или политика (казавшиеся более или менее пошлым "ремеслом": техн. "сторона дела" мыслилась необходимой, но недостаточной), но прежде всего процесс: философствования, религиозно-мистич. исканий (богоискательство), худож. творчества, полит, преобразований и т.п. - т.е. свободной творч. интерпретации неких первичных текстов и эстетич. форм. В этом отношении рус. С. во многом предвосхитил такие магистральные направления философии 20 в., как феноменология и -тесно с ней связанная герменевтика. Не случайно выдающиеся рус. феноменологи - Флоренский, Шпет, Бахтин, Лосев, Выготский - при всем их различии между собой прошли "школу" рус. С. и испытали его определяющее воздействие на всем протяжении жизни и творчества. Универсальным аналогом всех творч. процессов - в искусстве, религ. познании, в житейском поведении, в полит, революции - для рус. С. было явление теургии (творч. реализация человеком божеств, начала, или деятельное уподобление себя Богу-Творцу). Поэтому для рус. С. характерна не гносеологич. устремленность, не онтологии, построения мироздания, не аксиологич. суждения о мире в разл. его проявлениях и аспектах, но гл. обр. - творч. ориентация и реализация личности (в любой доступной ей сфере - будь это область религии, философии, искусства или самой социальной действительности). Цель рус. С. (достигаемая в любой форме - поэтич., публицистич., философско-религ., поведенческой, политической) - не познание, а преобразование мира, не жизнесозерцание или жизнеописание, а "жизнестроение", не приспособление личности к существующему, несовершенному и обыденному, но "пресуществление" и созидание реальности - в соответствии с предельными идеалами божеств. Истины, Добра и Красоты. Из трех названных компонентов культурного универсума рус. С. отдавал предпочтение эстетич. началу, следуя в этом отношении тезису Достоевского "Красота спасет мир", в дальнейшем развитому Вл. Соловьевым в качестве метафизич. основания его концепции "всеединства". В результате представление об искусстве у рус. С. расширяется до масштабов человеч. деятельности вообще, включая в себя практически все. "Искусство" того или иного рода становится у рус. С. синонимом неканонич. религии и революции, любви и "умного веселия" народа, познания прошлого и заклятия будущего. Именно философия "всеединства" Вл. Соловьева, а также его поэтич. творчество стали теор. фундаментом и смысловым "стержнем" рус. С. Все остальные влияния, на первый взгляд, представляющиеся случайными и эклектичными (зап.-европ. символизма; Ницше и Р. Вагнера; Риккерта, Г. Когена и др. неокантианцев; Р. Штейнера и антропософии в целом; рус. славянофилов и народников; идей первонач. христианства, античной культуры, мифологии Востока и т.д.), преломляются в рус. С. исключительно через философию Вл. Соловьева, что превращает их в качественно иные, творчески реинтерпретированные феномены, имеющие смысл лишь в опр. символич. контексте. Идеи коллективизма и соборности соединяются с апологией творч. индивидуальности; идеи всемирной отзывчивости сочетаются с мессианизмом, концепцией нац. избранничества; идеи межкультурного и межконфессионального диалога, вселенского единства дополняются верностью рус. культурным традициям и стремлением включить инокультурные феномены в ценностно-смысловое единство рус. культуры. В то же время концепция "всеединства" рус. С. существенно отличается от соловьевской своей дисгармоничностью, обостренным трагизмом, в конечном счете - неверием в осуществимость того, что Вл. Соловьев называл "истинным всеединством", - т.е. таким, в к-ром "единое существует не на счет всех или в ущерб им, а в пользу всех". В искусстве и философии рус. С. (неразрывно связанных между собой) единое существует именно в ущерб всему и каждому; Красота противоречит Добру и Истине, а нередко и исключает их возможность; культура находится в неразрешимом конфликте с жизнью; творч. личности не совпадают с народом и народностью; народ не исчерпывается соборностью и нередко оборачивается "муравейником", "легионом". Будущее рисуется не светлым и прекрасным, а страшным: предстоит нашествие "грядущих гуннов"; надвигается катастрофич. и неотвратимая революция (мистич. духовный смысл к-рой не искупает предстоящих разрушений и страданий); предчувствуется неизбежное, чуть ли не библейское "рассеяние" России и ее народа; предстоящее "крушение гуманизма" - на устах буквально у всех рус. символистов (Мережковский и Гиппиус, Ф. Сологуб, Брюсов, Вяч. Иванов, Блок, А. Белый и др.). Не случайны возникающие в это время зловещие символич. "формулы" рос. действительности: "Грядущий Хам", "Мелкий бес", "Возмездие", "Балаганчик", "Красный смех", "Христос воскрес" и т.п. В интерпретации Блока (позднее предисловие к поэме "Возмездие"), соловьевская триада "Красота - Истина - Добро" превращается в триаду: "Искусство - жизнь - политика", причем эта неканонич. "троица" вполне укладывается в диалектич. формулу "нераздельности и неслиянности", свидетельствующую о неизбывном трагизме сложившегося т.о. в 20 в. противоречивого "всеединства" рус. и мировой культуры. В отличие от разл. нац. вариантов С. зап.-европ. (трансформировавшегося в 20 в. в экспрессионизм, сюрреализм и т.п.), рус. С. подготовил почву для постсимволистских явлений рус. культуры, в той или иной мере также причастных к авангарду, - акмеизма (к-рый в дальнейшем обрел формы неоклассицизма) и футуризма, ставшего одним из осн. течений революц. культуры (вместе с типолологически близкими ему явлениями имажинизма, конструктивизма). Все постсимволистские явления рус. культуры в процессе формирования в Советской России тоталитарной культуры были загублены или перестали существовать под давлением неблагоприятных истор. обстоятельств. Сам рус. С., переживший глубокий идейно-филос. кризис после т.н. "первой рус. революции 1905-07 гг." и накануне Первой мир. войны, в ранние послеокт. годы переживает свою агонию и постепенно сходит со сцены, уступая место постсимволистским явлениям рус. культуры, с ясным пониманием неизбежности и внутр. оправданности наступающего "крушения гуманизма" и ощущением "разрушительности", "смертельности" нестройной и дикой для "цивилизованного слуха" "музыки революции" (Блок, Вяч. Иванов). Однако влияние рус. С. на всю рус. культуру 20 в. продолжалось в косвенных, "превращенных" формах. Одним из следствий рус. С. в эпоху советского тоталитаризма стал феномен "социалистич. реализма", декларировавшего утверждение "должного" вместо "сущего" и поэтизировавшего потенциальное содержание жизни вместо актуального. Подобные априорные установки по отношению к действительности на самом деле не имели ничего общего с реализмом как таковым и соответствовали скорее сверхзадачам "жизнестроитель-ства", "жизнетворчества", органически близким рус. С. Эстетич. декларация действительности в ее "революц. развитии" представляла собой по существу новый вариант символистской утопии "всеединства", художественно-полит. проекта гипотетич. реальности, вера в осуществимость к-рого в ближайшем или отдаленном будущем принимала в условиях тоталитарного режима религиоподобные формы. Показательно в этом отношении дореволюц. творчество Горького, во многих отношениях близкое рус. С. (идейно-филос. декларативность, активное использование условной символики, неоромантич. пафос преобразования действительности на основаниях Красоты,обостренное восприятие Истины и лжи - в их непрямом соотношении с Красотой и Добром и т.п.). Именно Горький считался (и не без оснований) основоположником "социалистич. реализма", ставшего с к. 20-х гг. монополистич. методом советской лит-ры и искусства. Характерна и причастность Горького "богостроительству" как особой "еретической" форме рус. религ. философии (и вместе с тем нетрадиц. религиозности), родившейся на стыке с рус. неопозитивизмом ("эмпириомонизм" и "эмпириокритицизм" А. Богданова, "эмпириосимволизм" П. Юшкевича и т.п.). Многое сближает эти религиозно-филос. искания Горького с "богоискательством" в рус. С., с концепцией "нового религ. сознания". Другой превращенной формой рус. С. стало явление "новокрестьянской культуры", связанное прежде всего с именами поэтов Н. Клюева, С. Клычкова, Есенина, А. Ширяевца, П. Орешина, ученого-экономиста и прозаика Чаянова, в той или иной степени представителей филос. прозы 20-х гг. - Платонова, Леонова, Вс. Иванова и др. Сложное ассоциативное мышление, поэтизация природы и народного быта, религиозно-филос. символика, самобытное "доморощенное" философствование в худож. форме - все это во многом продолжало и развивало традиции рус. С. с той разницей, что трагич. сознание интеллигента, оторванного своей ученостью и отвлеченностью от народной жизни, сменилось в "новокрестьянской" культуре трагич. сознанием человека из народа, традиц. представления о мире к-рого сталкиваются с необратимыми изменениями в России, связанными с процессами урбанизации, модернизации, индустриализации, коллективизации (частично совпавшими с социалистич. преобразованиями под эгидой советской власти). Под сильным влиянием рус. С. развивалась и "пролетарская культура" в России - т.н. "пролетарская поэзия" в дореволюц. период, а после Октября творчество участников объединения "Кузница" и разл. пролеткультовских творч. организаций. Космич. масштаб образов, гиперболизм обобщений, отвлеченная декларативность и абстрактность поэтики дополнялись в произведениях "пролетарских писателей" заданными упрощенными схемами, излагающими азы социалистич. идеологии и наивно переосмысленные, профанированные аллюзии марксизма, преломленного через теории Богданова и квази-марксистские "новоделы" самих выходцев из народных низов, пополнявших ряды писателей и мыслителей "от станка". Названные три превращенные формы постсимволистской рус. культуры ("новокрестьянская", "пролетарская" и "соцреализм") определили в своей основе черты советской тоталитарной культуры, как она складывалась в 20-е и в нач. 30-х гг. в СССР. После крушения тоталитарного строя в России интерес к рус. С. возобновился в своей незамутненной форме, хотя и через призму драматич. 75-летия опыта советской культуры, способствовавшего свежему и в то же время, пожалуй, излишне "розовому", беспроблемному восприятию рус. культуры серебряного века. Лит.: Литературно-эстетические концепции в России конца XIX-нач. XX в. М., 1975; Владимирова А.И. Проблема худож. познания во франц. лит-ре на-рубеже двух веков (1890-1914). Л., 1976; Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избранные труды. Л., 1977; Крутикова Н.Е. В начале века: Горький и символисты. Киев, 1978; Андреев Л.Г. Импрессионизм. М., 1980; Балашова Т.В. Франц. поэзия XX в. М., 1982; Долгополов Л. На рубеже веков: О рус. лит-ре конца XIX-начала XX в. Л., 1985; Из истории русской литературы конца XIX-начала XX в. М., 1988; Ермилова Е.В. Теория и образный мир рус. символизма. М., 1989; Лотман Ю.М., Минц З.Г. Статьи о русской и советской поэзии. Таллинн, 1989; Ильев С.П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. Киев, 1991; Дмитриев В. Поэтика (Этюды о символизме). СПб., 1993; Сарабьянов Д.В. История рус. искусства конца XIX-начала XX в. М., 1993; Серебряный век в России: Избранные страницы. М., 1993; Поэзия франц. символизма. Лотреамон. "Песни Мальдорора". М., 1993; История русской литературы: XX век. Серебряный век / Под ред. Ж. Нива и др. М., 1994; Белый А. как миропонимание. М., 1994; Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистич. искусство. М., 1995; Корецкая И. Над страницами русской поэзии и прозы начала века. М., 1995; Серебряный век русской литературы: Проблемы, документы. М., 1996; Эллис. Русские символисты. К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Белый. Томск, 1996; Эткинд А.М. Содом и Психея: Очерки интеллектуал, истории Серебряного века. М., 1996; Holthusen I. Studien zur Asthetik und Poetik des Russishen Symbolismus. Gott., 1957; Balakian A. The Symbolist Movement. A Critical Appraisal. N.Y., 1967; Decadence and the 1890s. L, 1979; Johnson R.V. Aestheticism. L., 1969; Romani B. Dal simbolismo al futurismo. Firenze, 1969; West J. Russian Symbolism: A Study ofVyacheslav Ivanov and the Russian Symbolist Aesthetics. L., 1970; Le mouvement symboliste en litterature. Bruxelles, 1974; Anderson D.L. Symbolism. A Bibliogr. of Symbolism as an Intern, and Multi-disciplinary Movement. N.Y., 1975; Hinterhauser Н. Fin de siecle: Gestalten und Mythen. Munch., 1977; Weinhold U. Kunstlichkeit und Kunst in der deutschsprachigen DekadenzLiteratur. Fr./M., 1977; Jullian R. Le mouvement des arts du romantisme au symbolisme: Arts visuels, musique, litt. P., 1979; Delevoy R.L. Symbolists and Symbolism. Geneva; N.Y., 1982; The Symbolist Movement in the Literature of European Languages. Budapest, 1984; Hansen-Loeve A.A. Der Russische Symbolismus: System und Entfaltung der poetischen Motive. Bd. 1. W., 1989. И. В. Кондаков
Символизм
–
Философский словарь
(франц. - знак, символ) - направление в европейской художественной культуре конца XIX - начала ХХ веков 1870 - 1910 годов), сосредоточенное на художественном выражении содержания посредством символа - многозначного, иносказательного образа. - явление неоднородное и многосоставное. Его нельзя ограничивать лишь поисками новых форм в искусстве. Это целая система философских, этических, эстетических норм, связанных во многом с настроениями и идеями декаданса. В основе теории символизма лежит учение о двух мирах: реальном и непостижимом, непознаваемом мире, который находится за пределами чувственного восприятия. Именно этот скрытый мир - мир "идеальной сущности мира", "нетленной Красоты" - может смутно ощущаться и угадываться путем таинственных намеков и образов, символов. Символисты проповедовали культ красоты и свободного самовыражения поэта, художника. у присущи мотивы декадентского индивидуализма, трагическое предчувствие мировых социальных сдвигов, неприятие современного им образа жизни. зародился во французской живописи 60-х годов XIX века и достиг особого расцвета в изобразительном искусстве Франции и Германии. В России основной расцвет символизма наблюдался в начале ХХ века преимущественно в литературе и театре. Представителями символизма в литературе были А. Блок, А. Белый, Ф. Сологуб и др.; в изобразительном искусстве - П. Гоген, М. Чюрленис, М. Врубель и др.
Символизм
–
Психологическая энциклопедия
(symbolism) - (в психологии) процесспредставления какого-либо предмета или идеи с помощью символов. Например, любая абстрактная идея представляется в виде более простых и реальных понятий. Часто психоаналитики, занимающиеся теоретическими изысканиями, представляют такие осознанные идеи в качестве символов бессознательных мыслей; особенно очевидна такая замена во время мечтаний, при свободной ассоциации, а также в процессе образования различных психологических симптомов. Согласно этой теории, любой симптом (например, нарушение процесса глотания) может являться символическим выражением какой-либо подсознательной идеи (такой как представление орального сношения). - Символический (symbolic).
Символизм (symbolism)
–
Медицинский словарь
(в психологии) процесс представления какого-либо предмета или идеи с помощью символов. Например, любая абстрактная идея представляется в виде более простых и реальных понятий. Часто психоаналитики, занимающиеся теоретическими изысканиями, представляют такие осознанные идеи в качестве символов бессознательных мыслей; особенно очевидна такая замена во время мечтаний, при свободной ассоциации, а также в процессе образования различных психологических симптомов. Согласно этой теории, любой симптом (например, нарушение процесса глотания) может являться символическим выражением какой-либо подсознательной идеи (такой как представление орального сношения). - Символический (symbolic).