Черты абсолютизма Людовика XIV В 1661 г. Мазарини умер. Людовику XIV было тогда 22 года, Мазарини при жизни совершенно подавлял его своим авторитетом и энергией. Теперь Людовик XIV сразу вышел на первый план и оставался на авансцене в течение 54 лет, так что его личность в глазах дворянских и буржуазных историков нередко как бы заслоняет историю Франции этого периода, именуемого «веком Людовика XIV» (1661 —1715). Однако главным действующим лицом был не король, а дворянский класс Франции. После уроков Фронды дворянство стремилось к усилению диктатуры. Двор Людовика XIV дышал ненавистью к памяти Фронды. Чтобы не находиться больше в Париже, в «гнезде мятежей», двор удалился в сооруженный в 18 км от Парижа великолепный город-дворец Версаль. Сам Людовик XIV всю свою долгую жизнь не мог забыть тягостных впечатлений своего отрочества. Буржуазная историография по традиции делит правление Людовика XIV на две принципиально несходные половины: период прогрессивной политики, результатом которой было якобы процветание, и период реакционной политики, результатом которой был упадок; гранью принято считать 1683—1685 гг. В действительности же и внутренняя и внешняя политика Людовика XIV была в общем цельной на всем протяжении его царствования. Ее главной задачей являлось претворение в жизнь дворянской программы централизованной диктатуры, более полное, чем прежде, осуществление желаний дворянского класса. После смерти Мазарини Людовик XIV заявил, что он отныне «сам будет своим первым министром», и, в самом деле, он в противоположность своему отцу Людовику XIII старался не выпускать власть из своих рук. Отныне придворные заговоры и аристократические мятежи нельзя было оправдывать тем, что они направлены не против короля, а против первого министра. Но если таким путем класс феодалов политически более сплачивался и на первых порах авторитет монарха поднялся в обществе до небывалой высоты, то вскоре обнаружилась и оборотная сторона медали: в лице первого министра исчез громоотвод для политической критики и народной ненависти. Людовика XIV именовали «великим» и «богоподобным», но его же первого из французских королей стали высмеивать и бичевать в нелегальной печати за все пороки режима. Из старых учреждений, в какой-то степени осуществлявших связь между дворянским государством и верхушкой буржуазии еще в первой половине XVII в., большую роль во Франции играли парламенты как высшие судебные палаты, добившиеся ряда важных привилегий. На протяжении 60-х годов Людовик XIV шаг за шагом лишал парламенты, и прежде всего парижский парламент, былого политического положения. В 1668 г. он явился в парламент и собственноручно вырвал из книги протоколов все листы, относящиеся к периоду Фронды. Именно в этот момент он, по преданию, произнес свои знаменитые слова, обращаясь к парламентским чиновникам: «Вы думали, господа, что государство — это вы? Государство — это я». Политическое влияние «людей мантии» было парализовано. Было отменено множество госудавственных должностей, находившихся в собственности выходцев из буржуазии. Людовик XIV оттеснял представителей буржуазии с некоторых занятых ими позиций в рядах класса феодалов. Так, например, было аннулировано возведение многих ротюрье в дворянское звание, а также произведено расследование на местах законности всех феодальных титулов и прав, ибо ротюрье нередко просто присваивали их себе явочным порядком. В связи с общим давлением на верхи третьего сословия стоит и наступление на «финансистов». В 1661 г. Людовик XIV приказал арестовать сюринтенданта финансов Фукэ. Следствие вскрыло гигантские хищения государственных средств. Вслед за Фукэ на скамью подсудимых и в Бастилию попало множество связанных с ним крупных и мелких «финансистов». По словам одного современника, это грандиозное «выжимание губок» дало возможность не только покрыть государственный долг, но еще и набить королевские сундуки. Кроме того, были произвольно аннулированы некоторые государственные долги, понижены проценты по государственным займам. Такого рода мероприятия, разумеется, сначала значительно увеличили финансовые ресурсы государства и его мощь, но в конце концов подорвали кредит со стороны буржуазии. Кольбертизм Из числа бывших помощников Мазарини особенно выдвинулся после его смерти Жан Батист Кольбер (1619—1683). С 1665 г. он носил звание генерального контролера финансов. Эта несколько неопределенная должность формально еще не поднимала его над другими министрами, но, поскольку в то время важнейшим государственным вопросом стало состояние финансов, Кольбер приобрел первенствующее положение в правительстве. Сын богатого купца, шаг за шагом поднявшийся по служебной лестнице, Кольбер был предан интересам феодально-абсолютистского строя. Вся его жизнь была подчинена поискам решения противоречивой головоломной задачи: увеличить государственные доходы в условиях, когда кредит монархии у буржуазии падал, а доходы дворянства возрастали. Сеньориальная реакция в деревне, начавшаяся еще при Мазарини и выражавшаяся в повышении сеньорами феодальных платежей и повинностей, полным ходом продолжалась и при Кольбере. Интенданты в 60-х годах доносили из разных провинций об огромном возрастании общего объема повинностей и поборов, собираемых сеньорами с крестьян. Брат Кольбера доносил из Бретани, что за последние годы сеньоры в несколько раз увеличили платежи крестьян; по его словам, владельцы даже мельчайших сеньорий присвоили себе в последнее время право суда и используют его для чудовищных вымогательств. Такова была повсеместная картина. Для того чтобы политика дворянского государства не вступила в конфликт с этими стремлениями дворянства, Кольбер сократил королевские налоговые поборы с крестьян: талья, непрерывно возраставшая в XVII в. и дававшая государству в конце 50-х годов 50 млн. ливров в год, при Кольбере была уменьшена более чем на треть, что и дало возможность в соответствующей пропорции возрасти сеньориальной ренте. Правда, выездные судебные сессии на местах (Grands Jours). именем короля расследовали отдельные случаи злоупотреблений и узурпации слишком зарвавшихся сеньоров. Центральная власть пыталась выступать в роли «защитника» крестьян. Но в конечном итоге казна получала теперь с крестьян меньше, чем прежде, а сеньоры брали с них больше, чем раньше. Эта возможность закрепить плоды сеньориальной реакции и была тем ценнейшим даром, который французское дворянство получило от абсолютизма Людовика XIV. Кольбер перенес соответствующую долю государственного обложения на торговлю и промышленность, т. е. на тот сектор народного хозяйства, который был фактически недоступен сеньориальной эксплуатации. Сократив талью, он в несколько раз увеличил косвенные налоги (например, акциз на вино), которые в большей степени ложились на горожан, чем на крестьян. Чтобы увеличить доходы государства от обложения буржуазии, проводилась политика покровительства и поощрения развивавшейся капиталистической промышленности, но это осуществлялось в такой степени «по-дворянски», что в общем французская буржуазия XVII в., хотя и использовала в своих интересах это поощрение, отнюдь не испытывала каких-либо благодарных чувств по отношению к его инициатору. Она ненавидела Кольбера и ликовала, когда тот умер. Основное внимание кольбертизма (как и всякой меркантилистской экономической политики) было направлено на достижение активного баланса во внешней торговле. Чтобы французские дворяне не тратили денег на иностранные товары, Кольбер всячески поощрял производство во Франции зеркал и кружев по венецианскому образцу, чулок — по английскому, сукон — по голландскому, медных изделий — по немецкому. Кое-что было сделано для облегчения сбыта товаров французского производства в самой Франции путем уничтожения части внутренних таможен, снижения тарифов, значительного улучшения шоссейных и речных путей. В 1666 — 1681 гг. был прорыт Лангедокский канал, соединивший Средиземное море с Атлантическим океаном. Напротив, приобретение иностранных товаров было крайне затруднено специальными законами против иноземных предметов роскоши, особенно же таможенными тарифами, настолько повышенными в 1667 г., что ввоз во Францию иностранных изделий стал почти невозможным. Кольбер принимал ряд мер к развитию французской промышленности. При этом наибольшее внимание он сосредоточивал на крупных предприятиях, будучи равнодушным к рассеянной мануфактуре. Но крупные, централизованные мануфактуры были немногочисленны. Они не были жизнеспособны на первых порах, нуждаясь в субсидиях и опеке со стороны государства. Все же эти крупные мануфактуры явились наиболее прогрессивным результатом деятельности Кольбера, так как они подготовили техническую базу для дальнейшего развития капиталистической промышленности. Некоторые из мануфактур, основанных при Кольбере, были для своего времени грандиозными предприятиями, как, например, знаменитая суконная мануфактура голландца Ван Робэ в Абвиле, около Амьена, на которой одно время работало свыше 6 тыс. человек. Крупные мануфактуры сыграли большую роль в снабжении огромной королевской армии в войнах второй половины XVII и начала XVIII в. С целью поддержания и развития вывоза товаров из Франции Кольбер создавал монопольные торговые компании (Ост-Индскую, Вест-Индскую, Левантийскую и др.), содействовал строительству большого торгового (а равно и военного) флота, которого Франция до него почти не имела. Его не без основания считают одним из основателей французской колониальной империи. В Индии при Кольбере были захвачены Пондишери и некоторые другие пункты как опорная база для распространения французского влияния, натолкнувшегося, однако, на непреодолимое соперничество других держав (Англии и Голландии). В Африке французами был занят Мадагаскар и многие другие пункты. В Северной Америке была основана обширная колония на реке Миссисипи — Луизиана, а также продолжалась усиленная колонизация Канады и Антильских островов. Однако на деле все это мало способствовало росту французского экспорта. Привилегированные торговые компании чахли, несмотря на вложенные в них огромные государственные средства, и давали мало прибыли. Их деятельность сковывалась отсутствием условий для свободного капиталистического предпринимательства. Народные восстания В конце концов источником доходов королевской власти, как и господствующего класса, оставалась безмерная эксплуатация трудящихся масс Франции. В «блестящий век Людовика XIV» подавляющая часть народа жестоко бедствовала, о чем свидетельствуют частые голодные годы, страшно опустошавшие французскую деревню при Людовике XIV, и массовые эпидемии — то и другое плод ужасающей нищеты. Жестоким голодным годом был 1662 год, когда вымирали целые деревни; позже такие голодовки повторялись периодически, особенно тяжелыми были зимы 1693/94 и 1709/10 гг. Народ не покорялся пассивно своей участи. В голодные годы в деревнях и городах вспыхивали бунты, направленные против хлебных спекулянтов, мельников, местных ростовщиков и т. д. Но главным образом протест крестьянства и плебейства выражался в отказе от платежа непосильных государственных налогов. Некоторым деревням и приходам удавалось подчас упорно уклоняться от уплаты тальи; случалось, что при приближении финансовых чиновников население деревень поголовно уходило в леса или в горы. В конце концов власти принуждали их платить силой. Сбор налогов с помощью отрядов солдат был не исключением, а скорее правилом. Внутренняя война, хотя и невидимая, неустанно шла во Франции. Время от времени крестьянские и городские плебейские движения превращались в крупные народные восстания. Так, в 1662г. одновременно происходили плебейские восстания во многих городах (Орлеане, Бурже, Амбуазе, Монпелье и др.) и крестьянские восстания в разных провинциях, из них особенно значительное в провинции Булонне, известное под названием «войны бедняг». Восставшие крестьяне вели здесь длительные военные действия против многочисленных королевских войск, пока не были разгромлены в сражении при Эклие; многие были убиты в бою, а для 1200 пленных Кольбер потребовал от суда жестоких наказаний, чтобы «дать устрашающий урок» населению всей Франции. Этого принципа Кэльбер и Людовик XIVI придерживались и при подавлении других многочисленных местных волнений. Если Ришелье лишь изредка обращался к «примерному наказанию» восставши, то Кольбер требовал его во всех случаях. Следующее из наиболее крупных восстаний разразилось в 1664 г. в провинции Гасконь. Оно известно под названием «восстания Однжо», по имени предводителя - бедного дворянина Бернара Одижо, руководившего на протяжении многих месяца партизанской войной восставших крестьян на обширной горной территории в Юго-Западной Франции. Против восставших действовали регулярные военные части, чинившие страшные жестокости в городах и деревнях, подозреваемых в помощи партизанам. В 1666 —1669 гг. такая же партизанская крестьянская война происходила в соседней с Испанией провинции — Руссильоне. В 1670 г. народное восстание охватило Лангедок. Здесь тоже во главе крестьян стоял военный предводитель из дворян — Антуан де Рур, принявший титул «генералиссимуса угнетенного народа». Отряды восставших заняли несколько городов, в том числе Прива и Обена. Они расправлялись не только с финансовыми чиновниками, но и с дворянами, духовенством, а также со всеми, кто занимал какуюв либо должность или имел богатство. «Пришло время, — говорилось в одном из их воззваний, — исполниться пророчеству, что глиняные горшки разобьют железные горшки». «Проклятие дворянам и священникам, они все — враги нами; «Надо истребить кровопийц народа», — провозглашали они. Местные власти мобилизовали все наличные военные силы, в том числе всех дворян провинции, но не могли справиться с восстанием. Во Франции и даже за грани цей с волнением следили за ходом событий в Лангедоке. По словам одной хроники, «это был как бы первый акт трагедии, которую Прованс, Гиень, Дофине и почти все королевство смотрели с некоторого рода удовольствием, может быть намереваясь взять пример с этой катастрофы». Венецианский посол доносил из Парижа «Можно ожидать важных изменений в европейских делах, если это восстание не будет быстро подавлено». Поскольку Франция в тот момент не вела внешней войны, Людовик XIV и его военный министр Лувуа смогли послать в Лангедок значительную армию, в том числе всех королевских мушкетеров. Эта армия и разгромила, наконец, войска Антуана де Рура, устроив затем страшную резню во всей мятежной области. Спустя несколько лет, в 1674—1675 гг., когда военные силы Франции были уже связаны военными действиями вне страны, начались в разных провинциях еще более грозные восстания. Правда, благодаря реформам в армии, произведенным Лувуа, даже во время военных действий удавалось сохранять резерв для внутренних целей. По словам Кольбера, «король всегда содержит на 20 лье в окрестностях Парижа армию в 20 тыс. человек для направления в любые провинции, где возникло бы восстание, дабы с громом и блеском подавить его и дать всему народу урок должного повиновения его величеству». Однако восстания возникали одновременно в различных и притом часто в наиболее отдаленных провинциях, и этого резерва явно не хватало. В 1675 г. восстаниями были охвачены провинции Гиень, Пуату, Бретань, Мен, Нормандия, Бурбонне, Дофине, Лангедок, Беарн, не говоря о множестве городов в других частях Франции. Особенно большие размеры движение приобрело в Гиени и Бретани. В столице Гиени — Бордо городское плебейство, соединившись с ворвавшимися в город крестьянами, потребовало отмены всех новых налогов. Буржуазная гвардия на этот раз бездействовала: «что кажется мне более всего опасным, — доносил один чиновник в Париж, — это то, что буржуазия настроена отнюдь не лучше, чем народ». Поэтому правительству пришлось отступить, налоги были отменены, и только много месяцев спустя в Бордо было послано большое войско для сурового наказания мятежного города; после этого городская цитадель была перестроена таким образом, что артиллерия отныне могла держать под обстрелом все городские площади и главные улицы. В Бретани восстание охватило и города (Ренн, Нант и др.) и в особенности; деревню. Крестьяне образовали большую армию, во главе которой стал обедневший нотариус Лебальп. Крестьяне громили дворянские замки и нападали на богатую буржуазию в городах; наиболее крайние из восставших предлагали истребить всех дворян «до единого человека». Выдвигалось и требование «общности имуществ». В более умеренной программе, изложенной в особом «Уложении» («Крестьянском кодексе»), выдвигалось в качестве основного требования освобождение крестьян почти от всех сеньориальных поборов, повинностей и платежей, а также от большинства государственных налогов. Местные власти принуждены были вести переговоры с восставшими, пока с фронта не прибыли крупные воинские части. После этого в Бретани начался жесточайший террор. Вдоль дорог стояли сотни виселиц с трупами для устрашения местного населения. В 80-х годах крупных восстаний не наблюдалось. Возникавшие мелкие городские и крестьянские выступления жестоко подавлялись военными силами, освободившимися после заключения Нимвегенского мира. Однако в 90-х годах классовая борьба снова разгорается, принимая в начале XVIII в. (во время войны за Испанское наследство) в некоторых местах характер новой крестьянской войны. Восстание камизаров Особенно крупное значение имело восстание камизаров (Это наименование происходит от латинского слова camisa — рубаха; повстанцы надевали белые рубахи поверх одежды во время своих атак (отсюда camisade — внезапная ночная атака).), вспыхнувшее в 1702 г. в провинции Лангедок, в районе Севеннских гор. Участники восстания — крестьяне и трудовые слои населения лангедокских городов — были гугенотами. Правительственные преследования гугенотов были одной из причин восстания камизаров. Но религиозные убеждения камизаров являлись только идеологической оболочкой классового антагонизма. Главной причиной восстания была тяжкая феодальная эксплуатация крестьян и рост государственных налогов, непомерно обременявших трудящиеся массы городского и сельского населения Франции, особенно в рассматриваемое время. Восстание камизаров было одним из тех народных движений, которые расшатывали устои феодально-абсолютистского строя и содействовали формированию великой революционной традиции французского народа. Вооруженная борьба камизаров с правительственными войсками продолжалась около двух лет. Третья часть обширной провинции Лангедок долго была в руках повстанцев, взявших с боя 30 дворянских замков и разрушивших около 200 католических церквей. Осенью 1704 г. 25-тысячная королевская армия, усиленная добровольческими отрядами дворян, подавила восстание. Жесточайшие репрессии были обрушены на весь повстанческий район. Тем не менее в 1705—1709 гг. народные волнения возобновились. Аппарат абсолютистской власти Военные силы, которые абсолютистское государство могло противопоставлять натиску антифеодальных движений, складывались из двух элементов: вооруженной буржуазии в городах (буржуазной гвардии) и регулярной армии. Один интендант писал Кольберу, что население в его провинции покорно, когда знает, что там имеются войска, а когда их нет — становится буйным. Все военные силы на территории провинции находились под командованием губернатора. Губернаторы как представители прежде всего военной власти на местах служили важным звеном централизованной военной машины. Централизация была главным стратегическим преимуществом власти, ибо народные диижения даже в моменты их наибольшего подъема носили стихийный и местный характер. Происходила централизация и всех других составных частей государственного аппарата — органов суда, администрации и т. д. Города окончательно утратили при Людовике XIV свое самоуправление, и муниципалитеты из выборных органов превратились в административные органы, назначаемые из центра. Особенно наглядно принцип централизации выражался во вторжении в провинциальную администрацию присылаемых из столицы интендантов. Интенданты, имея функции, фискальные, судебные, полицейские, административные, и военные, существенно ущемляли другие органы власти, а порой вступали с ними; в открытые конфликты. Уже при Кольбере интенданты и их помощники — субдалегаты были главными представителями власти на местах. Интенданты сносились непосредственно с парижским центральным правительством. Делами отдельных провинций занимались члены Верховного королевского совета — министры или государственные секретари. Теснее всех был связан с интендантами генеральный контролер финансов, смотревший на интендантов прежде всего как на агентов государственного фиска. Центральное правительство во второй половине XVII в. складывалось, с одной стороны, из королевских советов — Верховного совета, Финансового, Депеш и др., а с другой стороны, из ряда государственных секретарей, каждый из которых имел свой аппарат чиновников — зачаток позднейших специализированных департаментов. Хотя советам принадлежали большие права и сам король ежедневно присутствовал на заседаниях одного или двух советов, в сущности их роль падала, постепенно сводясь к координации функций различных ведомств. Главную роль в решении дел играли государственные секретари, регулярно представлявшие личные доклады королю, который являлся последней инстанцией во всей центральной бюрократической системе. Самый принцип «личного» управления короля на практике приводил к неизбежным задержкам в решении дел, к мелочности и фактической бесконтрольности, к различным махинациям придворных за спиной короля и т.п. Внешняя политика Участие Франции в Тридцатилетней войне носило еще в известной мeре оборонительный характер. Франция вступила тогда в антигабсбургскую коалицию прежде всего из-за того, что габсбургские державы (империя и gollandii-ispanii-danii-i-brandenburga-1672-11734.html">Испания) грозили окружить ее кольцом своих владений, как во времена Карла V, и в конечном счете поставить ее в зависимое положение. Напротив, после Тридцатилетней войны и Вестфальского мира внешняя политика Франции все более приобретает агрессивные, захватнические черты. Людовик XIV сам начинает претендовать на ту роль, на которую претендовалнедавно германский император - роль «всеевропейского» монарха. В своих политических выступлениях он подчеркивает, что его власть восходит к более древней и обширной державе, чем империя Оттонов, а именно к империи Карла Великого. Он выставляет свою кандидатуру на выборах императора «Священной Римской империи». На одном монументе он приказал аллегорически изобразить Эльбу как восточную границу своих владений. Абсолютистская Франция стремилась в первую очередь подчинить себе Западную Германию. Другим объектом ее агрессивной политики были Испанские (Южные) Нидерланды и Голландия. Людовик XIV старался поставить Англию под свой контроль путем финансовой и дипломатической поддержки Стюартов. Испанию с ее европейскими и заморскими владениями французский абсолю тизм пытался захватить под предлогом прав династии Бурбонов на Испанское наследство. Хотя эти притязания не были в конце концов реализованы, все же абсолютистекая Франция бесспорно играла во второй половине XVII в. роль гегемона в Западной Европе и оказывала давление на всех своих соседей. Еще при заключении Пиренейского мира 1659 г., отнявшего у Испании Руссильон, большую часть Артуа и др., Мазарини включил в него специальный пункт использованный в дальнейшем в качестве предлога для новых претензий Франция на испанские владения: дочь испанского короля Филиппа IV Мария Терезия была выдана замуж за Людовика XIV. Тем самым в случае пресечения мужской линии испанских Габсбургов французские Бурбоны получили бы права на испанский престол или по крайней мере на часть Испанского наследства. Чтобы парировать эту угрозу, испанское правительство добилось отречения Марии Терезии от прав на испанскую корону, но зато обязалось выплатить Людовику XIV огромное приданое в 500 тыс. золотых экю. Дальновидный Мазарини понимал, что эта сумма окажется непосильной для испанского бюджета и тем самым Франция сможет или требовать территориальных компенсаций или считать недействительным отречение Марии Терезии от испанской короны. Так и случилось. После смерти в 1665 г. Филиппа IV французское правительство потребовало из его наследства взамен неуплаченного приданого Южные Нидерланды. Ввиду отказа испанского правительства французский абсолютизм решил силой взять свою долю «наследства». В 1667 г. началась франко-испанская война, прозванная «деволюционной» (от слова «деволюция» из фламандского наследственного права). Экономически необычайно заманчивая для Франции добыча — Фландрия и Брабант — испанские владения в Нидерландах представлялись в военном отношении совершенно беззащитными: своей армии она не имели, а испанский флот находился в таком жалком состоянии, что не мог доставить в Нидерланды испанские войска. Но неожиданно для правительства Людовика XIV на помощь Испании выступили недавние союзники Франции по антигабсбургской борьбе — Голландия, Швеция, Англия. Все они были встревожены агрессивностью Франции. Голландцы были возмущены высоким французским таможенным тарифом 1667 г., подрывавшим их торговлю, и боялись оказаться в непосредственном соседстве с воинственной феодально-абсолютистской Францией, если она захватит Южные Нидерланды. Голландская буржуазия предпочла поэтому вступить в союз со своим вековым кровным врагом — Испанской монархией и сумела вовлечь в коалицию также Швецию и Англию. Образованию этой коалиции помогло и то, что английский парламент, недовольный политикой Карла II Стюарта, принудил его резко изменить курс, прервать войну с Голландией и вступить с ней в союз против Франции. Таким образом, оказалось, что Деволюционная война была дипломатически плохо подготовлена правительством Франции, и хотя французские войска успели быстро оккупировать часть Фландрии, а также Франш-Конте и готовы были к маршу в Испанию и Германию, Людовику XIV пришлось спешно прекратить войну в следующем же, 1668 г. По Ахейскому миру Франция удержала лишь часть Фландрии (ряд городов, в том числе Лилль). Но французская дипломатия сразу же начала подготовку новой войны. Прежде всего потребовалось расколоть антифранцузскую коалицию. На сближение с Голландией — «нацией лавочников», по выражению раздраженного Людовика XIV, не было никаких надежд: торговые и политические противоречия с ней были слишком остры. Но Англию и Швецию щедрые денежные субсидии вернули к союзу с Францией. В 1672 г. французская армия, руководимая первоклассными полководцами — Тюренном и Конде, напала на Южные Нидерланды и Голландию. Овладев рядом сильных крепостей, французские войска вторглись в глубь Голландии. Тогда голландское командование решилось прорвать плотины, вода затопила большую территорию, и французские войска вынуждены были отступить. Одновременно Франции пришлось направить часть войск против австрийских Габсбургов в Пфальц (в Германии), где эти войска учинили страшные опустошения и резню. Англия в 1674—1675 гг. отложилась от, союза с Францией, и международная обстановка для последней стала опять складываться неблагоприятно. Тем не менее, опираясь на достигнутые победы и грозную репутацию французской армии, правительство Людовика XIV в 1678 г. заключило выгодный и почетный Нимвегенский мир, по которому Испания принуждена была уступить Франш-Конте и несколько городов в Южных Нидерландах. Между прочим, это был первый международный договор, написанный не на латинском, как было принято в Европе, а на французском языке. Престиж абсолютистской Франции в Европе был необычайно высок, все трепетали перед нею, мелкие немецкие князья униженно заискивали перед французским двором. Аппетиты Людовика XIV росли: он претендовал уже на Северную Италию, на корону германского императора. Пользуясь тем, что император Леопольд I был отвлечен борьбой с Турцией, Людовик XIV беспрепятственно хозяйничал в Западной Германии. Особые «палаты присоединения» под всевозможными юридическими предлогами провозглашали власть французского короля над различными пунктами и территориями Германии, в том числе над Страсбургом, западногерманские князья фактически подчинились французскому протекторату. Наивысшего могущества абсолютистская Франция достигла в 1684 г., когда император и испанский король по Регенсбургскому договору признали все ее захваты. Но вскоре, в 1686 г., возникла Аугсбургская лига — оборонительный союз многих европейских государств (империи, Испании, Голландии, Швеции и др.) для отпора дальнейшим территориальным притязаниям Франции. Государственный переворот 1688 г. обеспечил присоединение также и Англии к этой коалиции, поскольку главный организатор Аугсбургской лиги — голландский штатгальтер Вильгельм III Оранский стал одновременно и английским королем. К этому времени абсолютистская Франция успела начать новую агрессию, вторгшись в Пфальц. Члены Аугсбургской лиги согласно принятому обязательству, выступили против Франции, и началась большая европейская война на нескольких фронтах на суше и на море. Несмотря на множество врагов, французы в сухопутной войне на Рейне и в Нидерландах, в Италии и в Испании оставались в общим победителями, хотя на море английский флот нанес им несколько тяжелых поражений. Рисвикский мир 1697 г. восстановил с незначительными изменениями положение, бывшее до войны. Заключая Рисвикский мир, Людовик XIV был уверен, что вскоре вознаградит себя крупными приобретениями за счет Испанского наследства. Последний представитель испанской ветви Габсбургов — Карл II умирал без мужского потомства. Кроме Бурбонов на это наследство могли претендовать ещё лишь австрийские Габсбурги. В результате интриг французской дипломатии Карл II перед смертью (1700 г.) завещал все свои владения французскому претенденту, но все же не сыну Людовика XIV, а его второму внуку, Филиппу Анжуйскому, и с тем условием, чтобы испанская и французская короны никогда не соединялись в одних руках. Однако Людовик XIV не намеревался соблюдать на деле эту оговорку. Как только его внук под именем Филиппа V был провозглашен в Мадриде испанским королем, Людовик XIV стал от его имени управлять Испанией и испанскими колониями. Ему приписывали слова: «Нет больше Пиренеев!». Требования Англии и Голландии о предоставлении им торговых привилеги Исторический словарь
Значение «Абсолютизм Людовика Xiv. Кольбертизм»: В следующем словареВо всех словарях