(санскр. "иллюзия", "обман") - один из основных терминов, относящихся к фундаментальным миросистемным представлениям индуистской и буддииской религиозно-философских традиций Впервые встречается в Ведах в качестве характеристики способности богов (дэва), демонов (асура, ракшас) и стихийных духов принимать обличья, необходимые для действий в посюстороннем мире. В сходном смысле M широко употребляется в Пуранах ("сказания о древнем"), эпосе, местном фольклоре. Так, по сюжету "Рамаяны" ракшас Равана похищает Ситу, приняв облик святого-аскета. В этом случае смысл М. не выходит за пределы характерного для мифических и сказочных традиций мира принципа "всеобщего оборотничества", магической силы перевоплощения. Уже в раннеиндуистской (брахманистской) традиции М. получает все более широкое значение. Формируется персональный образ многоликого, полиморфного божества , не игравшего, впрочем, важной роли в религиозно-культовой практике. Концептуальное и категориальное оформление М. получает в ходе разработки буддистского вероучения и философского мировоззрения. В раннебуддистских сутрах М. становится одним из основных инструментов преодоления ортодоксальных брахманистских представлений о мире как реально сущем теле Брахмы, Праджапати, Пуруши, структурированном по аналогии с варновой социальной системой. Благодаря этому иерархическому принципу, исполнение социальных предписаний каждой варны приравнивалось к сакральным действиям, включая изучение и поклонение ведическим текстам для самих брахманов. Буддизм радикально отвергает социоцентризм такого рода, объявляя всю целокупность феноменального существования иллюзорной Осмысление внешнего предметно-акционального мира как M. - первая ступень "срединного пути", провозглашенного Буддой в качестве пути к спасению. "Ложное сознание", воспринимающее М. как реальность и являющееся одной из причин страдания, помимо эгоцентрической направленности, характеризуется невежеством (авидья). Последнее включает и веру в очистительную силу сакральных текстов, очистительных ритуалов, жертвоприношений, посредничества брахманов и аскетов в обращении к богам и т. д. Преодоление суеверий, страстей, аффективных желаний и "демонов страха", руководящих "ложным сознанием", открывает путь созерцанию мира как всепроникающего потока дхарм, вечного становления и изменчивости. Постигаемая на этом пути истинная реальность - духовное бытие - полностью актуализуется лишь в нирване Ранний буддизм (хинаяна) в целом удерживает присущее большинству религиозно-философских традиций представление о субстанциональности духовного и вторичности телесно-материального. С развитием махаянистских направлений концепция М. распространяется и на духовную сферу Так, в учении школы йогачара (II в. н. э.) разрабатывается тезис о тотальной ирреальности бытия: феномены внешнего мира суть образы, порожденные монашеской медитацией. Все многообразие дхармического движения сводится к модусам единого и невыразимого "сознания-сокровищницы" (алаявиджняны), соотносящегося с иллюзорными манифестациями миров кармы. Это сознание лишь потенциально обладает субстанциональностью, тяготея стать "таковостью" (татхата) - нирваническим не-состоянием, элиминирующим всякое движение и различие. Тем самым всякое сознание порождает ошибочные представления и подлежит классификации в качестве М., будучи неизбежно формой движения (восприятия и конструирования идей). Йогачара радикализует буддологические представления, оспаривая телесно-элементарный субстрат природы Будды Гаутамы: тело последнего в земном существовании есть лишь видимая форма (нирманакая), принятая извечным Абсолютным Буддой для общения и спасения людей. Сам абсолют был и остается трансцендентным, оказываясь в посюстороннем мире проявлением М. Эти мотивы сопряжены с фундаментальной концепцией пустоты (шунья, шуньята), разработанной Нагарджуной (предположительно I - II вв. н. э.). Согласно его положениям, все сущее и являющееся в качестве такового есть пустота, включая дхармы и дхармический субстрат сознания. Все порождения сознания - "зависимы" и "связаны" со "здесь-бытием", или М. Следовательно, знаково-символические системы любого рода (особенно понятия - озвученные или записанные) никак не соотносятся с истинной реальностью, не позволяют достигать ее даже в сфере представления. Отсюда - сомнение в необходимости сакральных текстов самого буддизма, знаковая форма которых скорее затемняет их смысл и может служить лишь подготовительным этапом для "вступившего в поток". Эта концепция (апоха), введенная Дигнагой (VI в.), стала концептуальным базисом чань/дзэн школ Китая и Японии. В учении Бодхидхармы (ум. 528) обосновывается путь к просветлению не через ученость и предписанную добродетель, а посредством синтеза медитативной интуиции и повседневно-практической деятельности. Наставник чань Даои (701 - 788) утверждает тождественность повседневной речевой и деятельной практики "деяниям Будды". Соответственно, всякого рода представления о реальности "небесного Будды", нирваны, трансцендирующего восхождения суть проявления того же порядка, что и М. В последующей чань/дзэн традиции укрепилась максима "Увидишь Будду - убей Будду", ориентированная на радикальное разрушение свойственного религиозному сознанию пиетета перед сакральным, божественным, сверхсущим. Концепция М. в чань-буддизме в определенных аспектах смыкается с фундаментальным даосским принципом у-вэй - недеяния, сила которого черпается в безмолвии и отсутствии. Внешне упорядоченное и подвижное бытие скрывает горизонт истины, погруженность в него отсекает от естественности, порождает суетность и, как следствие, неудовлетворенность. Просветление (в понимании, свойственном традиции чань) не есть результат последовательного процесса и не может быть транслировано посредством знаковой дискурсии, подражания и почитания. Вне столь широко определяемой сферы М. находится лишь подлинное тело Будды - дхармакая, тождественное универсуму-абсолюту, равносущее во всем живом, данное в нем как непрояснимая и невыразимая татхата. Отсюда истекают кардинальные формулы махаяны - "Будда и обычный человек - одна сущность" и японской школы Сингон-сю - "Стать буддой в этом теле", направленные на внерациональное раскрытие "внутреннего" дхьяни-будды или бодхисаттвы в каждом человеке. В отличие от буддизма, неортодоксальная традиция джайнизма фактически не придает значения концепции М., утверждая реальность и плюральность субстанции. Единая субстанция вечна и постоянна, множественность явлений - ее модусы. Помраченность бытия как бытия души полагается "зараженностью" последней материальными частицами. Познание реальности и избавление от страстей и пороков обеспечивают освобождение. Обе задачи решаются обращением к текстам учителей-тиртханкаров и. почитанием их авторитета. Вместе с тем, в философии джайнизма в качестве иллюзорного рассматривается бытие Бога (в силу невозможности достоверного знания о нем). В формирующейся с учетом опыта буддизма и джайнизма классической индуистской мысли идея М. приобретает важное значение и концептуальную оформленность. В школе адвайта-веданты, основанной Шанкарой (ок. 788 - ок. 820), понятие М. приобретает двоякий смысл: для Бога М. - желание создать "магическую видимость" творения, зафиксированную в текстах ранних Вед; для большинства людей М. - неведение, порождающее иллюзию. Во втором случае синонимом М. являются понятия аджняна (неосознанность) и авидья (неведение). Шанкара утверждает, что М. в качестве магической силы Бога не является его атрибутивным признаком, т. к. Бог в состоянии произвольно ею распоряжаться - вплоть до отказа. Вместе с тем, М. не составляет особой субстанции или сущности в Брахмане, будучи неотделимой от него как сила обжигания - от огня или сила воления - от волеполагающего разума. Шанкара рассматривает М. как некий материальный элемент божественного первоисточника - пракрити. Именно она и есть миросозидательная основа; хотя само творение мира в данном случае - лишь видимость изменений (виварта-вада). Объекты мира возникают из М. эволюционным путем, комбинации "тонких первоэлементов" порождают множественное сущее. Но мудрый и знающий тождественность мира и Брахмана не поддается на уловки М., непосредственно видя божественное первоединство сквозь "покрывало майи". В теории адвайта-веданты разрабатываются положения, развивающие смысловые мотивы концепции М.: "следствие не отличается от причины", "форма и качество не отличаются от субстанции", "истинное бытие потусторонне и неизменно для всех объектов", "бытие есть самовыявление сознания", "истинное бытие есть бытие Бога, или Брахман". Исходя из этого, Шанкара постулирует рядоположенность "сновидческого опыта" и "опыта бодрствующего сознания", т. к. оба они суть разные стороны М. Следовательно, мир (предстающий в трех аспектах - видимом, эмпирическом и абсолютном) принципиально неописуем (анирвачанья), не может считаться ни реальным, ни нереальным: "Все частные способы бытия с различными именами и формами реальны как бытие, но нереальны как частности" (Чхандогья, 6.3.2.). Целевой аспект мира и жизни выражен в необходимости "исчезнуть в бытии" с тем, чтобы обрести истинную самосущность: тело нереально, реально только сознание, но как самотождественность сознанию Брахмана. Постижение и достижение этого суть вечное пребывание в блаженстве самосущего и абсолютного сознания. Впоследствии учение адвайтаведанты было объявлено сверхфилософией и единой мировой религией Рамакришной (1834 - 1886) и Вивеканандой (1862 - 1902). В отличие от Шанкары, Рамануджа (ок. 1056 - 1137) рассматривает М. как реально существующую магическую силу и потенцию Бога, его способность творчески воздействовать на собственный материально-элементарный субстрат (пракрити). Следовательно, творение мира - реальный божественный акт, а сам мир - отнюдь не иллюзорен. М. не может быть вне понимания реальности, вне начала, вне основы. Ее непознаваемость связана не с запредельностью природы, а с реальными трудностями представления и познания иллюзорных объектов, так что М. лишь неопределима, но не беспредельна и безначальна (анади). Брахман включает в свою природу чистую материю и ограниченные (отдельные) души. В чистом виде он - непроявленная каузальность, в объективированном виде - тождествен миру объектов и одушевленных форм. Бог и человек тождественны и различны: тождественны, ибо человек есть воплощенный Бог, различны, ибо существуют в разных модусах. Освобождение души достигается праведной жизнью и преодолением иллюзии полного различия человека и Бога. В других школах индийской ортодоксальной философии проблема М. решается и разрабатывается в различных аспектах. Так, согласно учению ньяя, аналогом М. может быть заблуждение - отождествление Я с телом, чувствами и умом (манас). Сходным образом рассматривается М. и в школе вайшешика, вместе с ньяя утверждающей реальность элементов мироздания. Хотя элементы (буддхи) вечны, их комбинации - временны; вера в стабильность и вечность мира может характеризоваться как М. Санкхья объявляет главной причиной страдания неведение - неспособность отличить Я от не-Я. Чистое едино-множественное Я (пуруша) свободно от любых проявлений движения, изменения и неудовольствия. Состояние зависимости Я от не-Я (тела, ума, мира объектов) и есть М. Согласно философии йоги, страдание вызывается пятью причинами: невежеством, отождествлением Я с разумом, жаждой удовольствий, страхом боли, страхом смерти. Эти присущие индивидам свойства являются вариантом М., скрывающей истину и путь к освобождению. Некоторые школы мимансы выдвигают тезис о том, что вера в реальность бытия Бога является следствием М. В целом разнообразные концепции М. соответствуют одному из основных стимулов индийской религиозно-философской мысли: обоснованию пути к освобождению личного Я от связей и зависимостей изменчивого и нестабильного мира, порождающих страдания, помраченность, ограниченность и невежество. Е. В. Гутов Философский словарь
Значение «Майя»: В следующем словареВо всех словарях